Юлия Винер - Былое и выдумки

Огорчение оказалось даже острее, чем я ожидала. Никого из прежних жильцов там, разумеется, не было. Отец Аркадиос ушел в лучший мир. Вместо взбалмошных бабенок Памелы и Рут охраняла церковь совсем уж дикая гречанка Мария, осатаневшая от отсутствия мужского общества. В нашем доме никто не жил, он снова опустился до прежнего своего трущобного состояния. Мария превратила его в склад негодного барахла. Я заглянула в окно – внутри громоздились холодильники без дверец, стиральные машины с вываливающимися внутренностями, древние телевизоры с разбитыми экранами, безногие стулья, пятнистые матрасы…

Но хуже всего был сад.

Ах, лучше бы я туда не ходила, лучше бы я этого не видела и не знала. Сохранила бы в неприкосновенности мой любимый сад, с зеленой газонной лужайкой, с душистыми розами, с разросшимися апельсиновыми деревьями! Я даже и рассказывать не хочу, что сталось с моим садом. С моим Гефсиманским садом.

Теперь я живу в доме без сада.

Дом стоит в самом-самом центре города Иерусалима, то есть в центре мира. А по виду никак не скажешь. Просто старый – а по иерусалимским меркам старинный – дом на улице короля Георга V. Закоптелый фасад со следами давней незавершенной чистки, с балкончиками, когда-то кокетливыми, а теперь заваленными всяким хламом, и с подъездом… но подъезд заслуживает отдельного описания.

Когда-то этот дом предназначался для жизни в роскоши и комфорте. В начале тридцатых годов прошлого века его выстроил арабский подрядчик для мандатных англичан, в нем находился так называемый apartment hotel, то есть гостиница с номерами-квартирами, где подолгу жили высшие чиновники и знатные гости. Роскошь роскошью, однако лифта в пятиэтажном доме не было, мы до сих пор без него страдаем. В остальном зато шику было много. На выдвинутом уступе крыши имелся солярий, где постояльцы могли принимать солнечные ванны. На каждом этаже была одна огромная, по теперешним нашим понятиям, квартира из пяти просторных комнат, и сбоку маленькая отдельная комнатка для прислуги. Потолки высоченные. Пол в комнатах выложен узорной керамической плиткой ручной работы. Белые кафельные голландские печи. Глубокие ванны на львиных лапах. С тыльной стороны балконы были попроще, зато из окон открывался просторный вид на красные черепичные крыши квартала Нахлаот. Фасад, из лучшего хевронского камня, блистал розоватой белизной, вход украшали две хорошенькие мраморные колонки, двери были кованые железные, а у входа сидел привратник.

Пишу я все это с завистью и грустью. Вот жили люди! Нет, не благополучию их я завидую. И не большим квартирам, и не прислуге. А тогдашней красоте этого здания. Светлому его фасаду, светлым балконам и чистой лестнице.

С возникновением государства Израиль с нашим домом начались долгие метаморфозы. Сперва он поступил в ведение государственной жилищной компании «Амидар». «Амидар» немедленно снес массивные голландские печи, разбил все пространство на клетушки и начал заселять их новыми гражданами: европейскими евреями, выжившими в Катастрофе, и беженцами из Алжира, Туниса и Марокко. Все эти люди прибывали в страну без ничего, дом наполнился детскими криками, бедностью и гарью от примусов и керосинок. И, естественно, начал превращаться в трущобу.

Я купила свою квартиру в 1983 году. К тому времени свой трущобный характер дом уже начинал утрачивать. Клетушки были ликвидированы, временные перегородки снесены, и квартиры снова обратились в квартиры. Только теперь на каждом этаже вместо одной их стало по четыре. Прежних «амидаровских» жильцов осталось четверо стариков. Вернее, старик и три старухи. У всех у них были большие семьи, дети-внуки, которые все постепенно переселились в собственные квартиры в новостройках, а кое-кто и дом себе выстроил. Старики жили теперь по одиночке в пустых трехкомнатных квартирах. Одна из старух, по имени Хая, была моей ближайшей соседкой. Она и рассказала мне историю нашего дома. А ей рассказал бывший привратник, обитавший некогда в соседней с ней клетушке.

– Ах, какая жизнь была! – говорила мне Хая. – Как он все это описывал! Прямо слюнки текли.

Жить тогда в своей квартире я не собиралась. Нам с мужем было хорошо в Гефсимании. А Хае было одиноко и скучно, хотелось соседку помоложе, и она уговаривала меня:

– Переезжайте сюда! Ну, что вам там делать среди арабов?

– Они прекрасные соседи, – беззаботно говорила я. – Относятся к нам хорошо.

– Много ты знаешь, – Хая досадливо махала рукой. – Ничего ты про арабов не знаешь.