Юлия Винер - Былое и выдумки

Особенно мне запомнился такой случай. В самом начале моей поздней сочинительской карьеры была у меня такая повесть, герой которой, пожилой и одинокий, строил у себя в однокомнатной квартире бассейн. Повесть была опубликована незадолго перед большим еврейским праздником, кажется это был Песах. Мне позвонила незнакомая женщина и попросила номер телефона моего героя. «Я, – сказала она, – тоже одна, хочу пригласить его к себе на пасхальный ужин». Моим объяснениям, что такого человека в действительности нет, она не верила. «Вы просто не хотите нас знакомить, – сказала она мне с горьким упреком. – А нам с ним вдвоем могло бы быть так хорошо. Вы жестокая, недобрая. Зачем тогда вам надо было про него писать, если он не существует!» Ответить ей мне было нечего. Я лишь неловко извинилась, но она повесила трубку, так меня и не простив. И я не знала, радоваться ли мне или огорчаться.

И тем не менее позволяю себе отчасти присоединиться к ответу Пелевина. То, что я пытаюсь делать сейчас – вспоминать свою жизнь, – интересно мне потом почитать самой. И вовсе не потому, что жизнь моя была такая интересная, как считал мой покойный муж. Я пытаюсь взглянуть на себя как бы со стороны, чужими глазами. Предприятие, разумеется, неосуществимое, да и слишком часто выдумки вклиниваются в былое. Но я хотя бы узнаю, что я думаю о себе сама, – это совсем не так очевидно, как может показаться. И выдумки этому не только не помешают, а как раз напротив.

Подводя итог своей трудовой деятельности, я вижу, что судьба была ко мне довольно благосклонна. Мне редко приходилось сидеть без дела. И совсем без заработка. Еще реже мне приходилось делать что-то, чего я не любила, что мне было скучно, – впрочем, об этом позаботилась я сама. Разве это не достижение?

А то, что я делаю теперь, это не заработок, и работой это назвать нельзя.

А музыка? Как же это я столько всего рассказала, а о музыке ни слова? Ни слова о том, как в возрасте двенадцати лет я случайно услышала по радио отрывок из «Страстей по Иоанну» Баха и на всю жизнь сделалась бахоманкой. Бах, Глюк, Бах, Моцарт, Бах, Бетховен… Но что про музыку расскажешь, если ты не музыковед? Волнения, восторги, слезы? Переживаний много, а происшествий никаких. Вслед за Томасом Манном (он-то умел говорить про музыку!) могу сказать, что музыка проистекает во времени, заполняет его, разбивает его на куски и склеивает вновь – и тем подобна рассказу. Однако же она говорит свое своими средствами, а рассказ требует – слов, которых у нее нет. И пытаться перевести одно в другое – пустое, по-моему, занятие.

А про любовь? Это же, говорят, самое главное? Столько прожила и с мужчинами немало дела имела – и практически ничего про любовь? Однако это такая тяжеловесная тема, что поднимать ее мне теперь просто уже не под силу. И поздно. Да и трудно на эту тему не только что написать – даже и пережить что-нибудь свежее, а ответственность слишком велика.

И про дружбу. Многие считают, что вот мужская дружба – это да, а женская немногого стоит. Может, и правда, а может, и нет. Я знаю только, что без женской дружбы моя жизнь лишилась бы многих красок, тем более что подруги у меня по большей части были красивые. И умные. Я с детства сохранила убеждение, что если человек хорош собой, в нем непременно есть и другие достоинства. Только самая близкая, самая дорогая моя подруга красотой особой не блистала, зато… Но о ней я уже написала.

И много еще есть всякого, что наполняло жизнь и было важно. Вспомнить есть что, а рассказать вроде больше и нечего. Или я просто не сумела?

Но ничего. Жизнь ведь еще не совсем кончена. Может, в ней еще что интересное случится. Только бы не война. И не землетрясение.