Александр Иванин - Быдло

— Ну, что урод. Отмазался? Денег у тебя много? — продолжал парень. В лицо мне летели слюни. Парень практически стоял ко мне вплотную.

Я пытался собраться с мыслями. Меня толкнули, и я не удержавшись завалился вправо на бетонный забор, огораживающий здание следственного управления. От второго удара ногой в голову я едва успел прикрыться. Меня схватили за волосы и потащили по неровному асфальту. Опять мне было очень больно. Удар, удар, ещё удар. Уже не надеясь на спасение, я старался прикрывать все что успевал. Меня били не для того чтобы причинить мне боль. Меня били для того, чтобы убить. Говорят, что у человека перед смертью проноситься вся жизнь. А я только успел подумать: «Ёбышки-воробышки», и потерял сознание.

Первый раз я очнулся в машине скорой помощи, но второй раз я пришёл в себя уже в больничной палате. Через силу открыв глаза, я зажмурился от нестерпимой белизны яркого света. Из окружавшего меня белого пространства в уши ворвался голос:

— Вот молодец. Давай, давай просыпайся. Бодрее, старик, нельзя тебе спать. Вот-вот. Ещё давай. Тянись парень. Нельзя лениться. Ты слышишь меня? Я понял, что обращаются ко мне.

— Что со мной?

— В больнице ты, братишка. В «склифе». Мы тебя сейчас на ноги ставить будем. Ты со мной разговаривай, чтобы в кому не провалиться.

А то как мы потом тебя вытаскивать будем?

— М-м-м… — замычал я в ответ.

— Он не «хрустик»? — спросил другой голос.

— Нет. Мотоциклист уже в операционной. А это криминал, по-моему.

Давай сейчас его на томограф. Не нравиться он мне. Поживее давайте. Я почувствовал, как меня подняли и переложили на что-то твёрдое. А над моей головой уже разговаривали на малопонятном для меня врачебном языке. Меня сначала обследовали на томографе, а потом ещё на каком-то аппарате. Суета вокруг моей персоны напоминала атмосферу, которую любят показывать в американских сериалах, пугающих домохозяек драматичной борьбой медиков за человеческую жизнь. Такая чрезмерная активность наводила на нехорошие мысли о плачевном состоянии моего организма, но, тем не менее, ко мне возвращались силы. Я даже попытался сесть.

— Нет. Не вставайте, — звонкий девичий голос резанул правое ухо, а небольшие, но сильные, ладони уложили меня обратно. — Сотрясение мозга у вас серьёзное и прочего хватает.

— Этот выкарабкается. Точно говорю. Молодец, что не сдаётся.

Барахтайся, парень, выцарапывайся, помогай нам. Слова медика неприятно напомнили «доброго» оперативника Романа, но врач в отличие от полицейского, по крайней мере, говорил искренне. Меня мурыжили какое-то время, а потом увезли в палату, положили под капельницу и нацепили датчики. За две с половиной недели, я второй раз попадаю в больницу, и эту неприятную тенденцию следовало прекращать. Могло радовать только одно — я чувствовал, как оздоравливается моё тело. Никогда раньше такого не ощущал: толчки горячей крови по сосудам, тепло и давящее ощущение в тех местах, которые саморемонтируются после побоев, зуд, покалывание и вибрация. Было скучно лежать, уставившись в белый потолок. Я всё-таки не послушался доктора и уснул. Следующий день начался для меня со металлического звона. Меня разбудила медсестра, которая пришла делать мне перевязки.

— Доброе утро, — поздоровалась со мной милая барышня лет сорока. — Как ваше самочувствие?

— Грех жаловаться. Здоровею вашими заботами не по дням, а по часам.

— Ну, хорошо. Если шутите, то действительно быстро на ноги встанете. А то бывают среди пациентов горе-нытики. Вроде с виду мужик крутой, а сопли распустит как дитё малое.

— А что со мной?

— Ой, это у лечащего врача спрашивайте. Скоро обход будет.

Главврач именно отсюда начинает. Вы кушать будете?

— Нет, не хочется. Мне бы попить.

— Угу. Заботливая медсестра напоила меня водой и устроила поудобнее в постели. Спасибо ей за это. После её ухода я опять стал пялиться в потолок. Смотреть в стороны не получалось — мешал жёсткий пластиковый хомут на шее. К тому же он нещадно давил на затылок. Я осторожно сел на кровати. Было неудобно, но я это сделал. Хомут никак не желал войти в моё положение и ослабить натиск. Я расстегнул липучки на застёжках. Хомут снялся легко, но у меня никак не получилось одеть его обратно. Я покрутил головой, позвонки в мой затёкшей шее хрустели и щелкали, но стало заметно легче. Ложиться я не стал. Слишком уж хотелось в туалет по-маленькому. Положив пластмассовый воротник на тумбочку возле кровати, я принялся искать утку или ночной горшок, на худой конец. Придерживая рукой жгут с проводами, я слез с кровати и заглянул под неё. За этим своеобразным занятием меня застукал главврач. Ко мне в палату зашёл целый отряд молодых врачишек в сопровождении двух матерых докторов и величественного медицинского патриарха.