Александр Иванин - Быдло

— Кофе мне нельзя.

— Чай?

— У нас есть сок? Его, вроде, мне не запрещали.

— Есть конечно, — встрепенулась Женя. Мой кабинет носил следы обыска. Всё было аккуратно разложено, но не на привычных местах. Я включил компьютер и ударился в праздный сёрфинг по просторам всемирной паутины. Я смотрел новости, описания прошедших мимо меня событий, разглядывал фотографии и читал комментарии. Генеральный вызвал меня примерно через час. За это время я даже не удосужился посмотреть новости нашей компании, не зашёл в корпоративную почту и не вошёл в корпоративную программу. Степан Константинович вежливо поздоровался со мной и указал на кресло напротив себя.

— Макс, я не люблю предисловия и со своими я всегда говорю прямо, без экивоков. Я слушал его с замиранием сердца.

— Пойми правильно. У меня нет к тебе претензий, даже скажу больше — ты лучший из тех с кем я сейчас работаю, но мне есть «указивка» свыше. Мы вынуждены с тобой расстаться. Макс, я всё понимаю, можешь мне не объяснять, можешь на меня обижаться, можешь даже послать или вот пепельницу в меня бросить, но по-другому не будет. Золотой парашют, медицинскую страховку на год и все необходимые выплаты — это всё остаётся в силе. Здесь даже не сомневайся. Но я больше ничего не могу сделать. Мне действительно жаль, Максим, что всё получается вот так. Чувствую себя как говно последнее. Мой рот наполнился вязкой немотой, я даже губы не мог разлепить. Дверь распахнулась и вбежал запыхавшийся Павел Андреевич.

— Уф, успел. Привет, Максим. Я слабо улыбнулся. Бывший шеф обнял меня за плечи.

— Уже сообщили? — поинтересовался он у меня и плюхнулся в соседнее кресло. — Макс я за тебя горой был. Не прими меня за суку.

— Мы действительно долго решали, — добавил генеральный. — Не просто это было. Я пытался тебя до последнего отстоять. Но тут обыски, изъятия записей с камер, журналисты-говнолисты и прочая помойная публика. Нам шумиха ни к чему. Решили, что так будет лучше для компании. Сейчас кандидатуру на твоё место ищут. Максим, что ты думаешь?

— А что мне думать? — разлепил я непослушные губы. — Я денег пришёл просить. Мне весь подъезд гадостями изрисовали, окна побили. Я развёл руками.

— С этим мы поможем, — сказал директор и откинулся на спинку шикарного кресла. — Максим, у меня к тебе предложение, — продолжил мой бывший шеф. — Через полгодика всё утрясётся и уляжется. Приходи ко мне. Я найду тебе достойное место с хорошей доходностью, а все прочие пусть ядом своим захлебнуться. Мы ещё долго разговаривали втроём. Неприятно когда тебя увольняют.

Вдвойне не приятно, когда это случается совершенно неожиданно. Вернувшись в свой кабинет, я застал Женю с опухшим лицом и покрасневшими глазами. Она узнала о моём увольнении. В приёмной моего кабинета уже сидел Копылов собственной персоной, держа в руках картонную папочку с завязками. За гаденькой улыбочкой и елейным голоском скрывалось плохо скрываемая подленькая радость. Что бы сократить до минимума общение с неприятным типом, я забрал у него папку, подписал все документы и вернул их кадровику. Тот зарделся словно красна девица и расшаркавшись покинул кабинет. Женя искренне расстроилась и переживала о моём увольнении даже больше меня самого. Такое участие приятно тронуло. Я набрал номер генерального и попросил его оставить в секретариате Женю, чтобы её опять не перевели на задворки офисной жизни. А я позвонил вовремя.

Как раз решался вопрос о назначении нового руководителя группы по протоколу и приёму официальных делегаций. Прежний менеджер Ирина была красивая, но не далёкая барышня. Наконец она удачно вышла замуж и к общему облегчению покинула нашу контору. Сборы не заняли много времени. Две неполные коробки сиротливо примостились на моём столе. С одной стороны, я пробыл в этом кабинете совсем не долго, но всё же я отдал компании более семи лет своей жизни. Я не был сентиментальным человеком, но всё же не мог избавиться от горького давящего чувства в груди. Неприятной новость оказалось то, что из всех сотрудников, с которыми я работал ко мне пришла одна лишь Машка. А вот остальные как будто забыли о моём существовании. Мне стало обидно. Машка вела себя как Машка. Прямая, эмоциональная и импульсивная натура так и пёрла наружу. Я первый раз увидел, как Маша плачет. Она стыдливо смахивала предательские слёзы, но они всё катились и катились по её лицу. Она проводила меня до машины, демонстративно вышагивая рядом, когда остальные коллеги попрятались по кабинетам и курилкам. Вот такой была «свой мужик» Машка, которая ничего не боялась и была готова подставить в трудную минуту своё изящное плечико, а не подножку. И усаживаясь в машину я понял, что кончилась вся моя прежняя жизнь с московской квартирой, ипотекой, размеренной семейной жизнью, до тошноты стабильной работой и прежним кругом друзей. Но самое главное, у меня кардинально изменились жизненные приоритеты и цели. Теперь я не пытался быть успешным человеком или хорошим семьянином. Теперь вся моя натура, все мои мысли и устремления были сосредоточены на поиске убийц Евы. Они не должны остаться безнаказанными. Точно также, как, в своё время, моим сознанием завладела Ева, сейчас я полностью и без остатка отдался новому устремлению.