Алексей Егоренков - Земля точка небо

Без всякого повода, казалось Диме, просто за то, что Аля не была парнем.

— Должна же быть какая-то причина.

— Ну, — девочки оглядывались друг на друга. — Ну вот ты кто по образованию?

— Биомеханик.

— Ну вот! И разве ты не понимаешь?

— Нет. Все заговорили хором, не повышая голоса.

— Она училась на журналиста ! Как можно выучиться на журналиста? — Это всё равно, что сказать «я фотограф» или «я поэт». Даже хуже.

— Это значит, человек вообще ничему не учился.

— И считает себя выше других! За окном стелилась прозрачная тишина. Одинокая машина проплыла за поворот, блеснув красными сигналами. Дима уткнулся лбом в холодное стекло. Он заговорил, наблюдая, как слова расползаются пятном конденсата.

— Получается, Михайловна не хочет ее увольнять, она попросила кого-то из вас. Меня она точно не просила.

— Лена сказала, это может сделать кто угодно, если она кому-то не нравится…

— Вот, а эта Аля ведь не нравится всем.

— И кто еще ей скажет, ты же мужчина! Дима молчал. Испарина таяла на стекле, истончаясь по краям и улетучиваясь.

— Ну и что? — спросил он, когда пятно исчезло. Девушки отвернулись, изобразив одинаковую гримасу. Они тихо засовещались, а Дима так и стоял у окна. Ему хотелось грызть ногти.

У него чесалось в носу и между лопаток, но он терпел, чувствуя дамское присутствие, ожидая, когда нервные импульсы растают один за другим. Девушки снова заговорили хором:

— Ну слушай, Митяй, ты же у нас самый честный.

— Ты же всегда говоришь людям правду, всегда!

— Кто еще скажет ей, как не ты? Она сидела за самой дальней перегородкой, там пылился древний «пентиум» с матричным принтером, который девочки назначили Але. Она не возражала. Она вообще мало говорила, и всегда не по делу — это, наверное, и злило остальных, решил Дима.

— Какими ветрами? — спросила Аля прокуренным голосом, обернувшись ему навстречу. Она работала над чем-то, хотя пока ее не печатали. Все ее материалы застревали где-то у редакторов, но Аля работала и работала, добывая темы неизвестно откуда. Дима читал одну ее заметку: вещи лежат в женской сумочке, каждая олицетворяет черту характера ее хозяйки. Говорящие вещи. Неформат. На краю стола пылилась черная шоколадка, разломленная на осколки.

Дима рефлекторно потянулся к самому мелкому, но Аля отодвинула шоколадку подальше. Так было не принято.

— Говори давай чё-что. Его снова потянуло грызть ногти. Дима остановил руку на полпути ко рту, и она повисла у подбородка.

— В общем, — искусственно проговорил он. — Тебя здесь почти все не любят. Хотят, чтобы ты написала заявление.

— А ты?

— Что я?

— Ну, ты сам как? Аля подняла резкие брови, вытянула пыльную джинсовую ногу и стукнула носком сапога о системный блок.

— Ч-черт, завис опять, — она покосилась на монитор и снова уставилась на Диму.

— В общем, — снова замялся он. — Если честно, тебе вряд ли понравится здесь работать, раз уж так. То есть, ты тут не при чем, но в таких условиях…

— Ладно, — Аля отвернулась и принялась размашисто собирать вещи.

— Без проблем.

— Если честно, я сам не знаю, что здесь делаю, — зачем-то сказал Дима.

— Ничего, — успокоила его Аля. — Разонравится — найдешь себе что-нибудь. Даже я что-нибудь найду. Она встала и пошла, споткнувшись о ножку стула. «Сломанная кукла», — подумал Дима. Еще одна .

— Подожди, а написать… — сказал он, но Аля уже исчезла за перегородкой.

— Всем пока, — донесся ее шершавый голос, и спустя полминуты хлопнула тяжелая дверь. Девушки пришли благодарить. Они спросили, заварить ли ему чай, но Дима не ответил. А так и стоял, держа вялую руку у подбородка. «Что-то поменялось», — думал он. И не сейчас, а вообще . И не просто, а насовсем.

3 марта 2005 года

Клуб на Чистых назывался «Место, ранее не имевшее названия».

Кухня давно закрылась, кальянщик уехал, а расценки в баре Макса решительно не устраивали. Тем более, терминал не работал. Хотя диджей был неплох, и музыка тоже, но ровно в три все дружно засобирались куда-то, и зал опустел. Максим и сам ушел бы — если бы мог выдержать еще хоть ночь в этой засранной гостинице.

— Слушай, ты же сказал, у тебя можно заночевать, — крикнул он в ухо парню с телестудии, которого тоже, кажется, звали Макс.

— Можно! — ответил парень, хлопнув его по спине.

— Но уже почти утро!

— Да расслабься, тут как раз будет самое интересное. А ты не пьешь?

— Нет. Дорого, неохота.

— А, дорого, дорого… короче, тогда у меня тут есть один порошок, МДМ и ЛСД пополам с коксом, хочешь? Я всё равно не буду.