Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья

На первый случай имеется в Вашингтоне посол Бахметьев, старая лиса. Он сидит на мешках с посольским золотом, охраняя его от всех и вся много лет. Бахметьева следует превратить в особо доверенное лицо, любым способом привязать. В крайнем случае — убрать, заменив своим человеком. Этим Шабеко, хотя бы. Нет, лучше найти «ход» и заставить работать на себя. Деньги Бахметьева — реальность. При определенных и осторожных действиях, после ознакомления в общих чертах с Планом, можно быть уверенным в успехе...

Из обитого железом ящика Врангель достал аккуратно пронумерованные карты. К счастью, они сохранились, прошли с ним весь его тернистый путь, а недостающие, из тех, что легли на дно вместе с яхтой «Лукулл», презентовал ему Шатилов — хороший, мягкий человек, но плохой начальник штаба главного командования, на совести которого не одна проваленная операция войны в Крыму.

Карты ложились на стол, диван и кресла. Карты устилали пол кабинета. Юг России — прежде всего. Нет, начинать надо, пожалуй, с бассейна Черного моря. Откуда ушли, туда и вернемся... Врангель раскрывает тетрадь, вооружается циркулем, линейкой и лупой. Пишет на новой странице — крупно и четко: раздел первый — сосредоточение крупных воинских контингентов в Румынии (примерно двадцать тысяч человек), удар на северо-восток с захватом Одессы и движение на Киев; раздел второй — концентрация основных сил в Болгарии, перевод войск из Югославии, пополнение за счет офицерских частей и служащих в пограничной страже; подготовка их к десантированию в Крым и на Кавказ; раздел третий — десантирование в районы Кубани и Дона, объединение под одним командованием (для самостийников это проблематично!) весьма разрозненных и частично распропагандированных большевиками казачьих частей, сведение их в отдельный корпус под своим командованием с твердым обещанием им воевать только в родных местах. Мобилизация казаков крайне необходима!

Врангель перевернул страницу. Написал название новых разделов: артиллерийские формирования и организация необходимых технических средств. На следующих страницах место отводилось штабам, организации управления и связи, очень важным в условиях фронтов, растянутых более чем на тысячу километров. Необходимо создание «походных», или головных, штабов, находящихся в боевых порядках наступающих и руководимых инициативными, способными действовать самостоятельно офицерами.

Четвертый раздел содержал вопросы о союзниках и привлечении на свою сторону (свободный пропуск интервенционистских войск — в крайнем случае) прежде всего Эстонии, Латвии, Литвы и использовании русских военнопленных, оказавшихся на их территории. Вопрос о Польше был перенесен на отдельную страницу. Врангель выделил: «Перемыкин. Количество состоящих под ружьем. Количество, могущее быть мобилизовано в первую очередь (обучение). Возможность создания северной группы войск, наносящей удар на Петроград при поддержке флота союзников».

Были озаглавлены и другие страницы толстой тетради: «Тылы», «Пути снабжения каждой из армий, двигающихся в разных направлениях», «Путь следования главного штаба» — оптимальный маршрут для координации усилий всех и принятия самых срочных мер в случае непредвиденных обстоятельств, вплоть до провала какой-либо местной операции... Последний раздел составили вопросы, озаглавленные одним словом — «Конспирация», содержащий параграфы: «Зарубежные отделы ЧК»; «Милюковцы и другие „левые”» (сменовеховцы, «Союз возвращения на родину», «Красный Крест» и т.п.); свои — «николаевцы» и «Кирилловцы», способные из-за взаимной ненависти продать и предать в любой час. «Недопущение их к Плану. При крайней необходимости — ознакомление лишь с отдельными деталями...»

Врангель откинулся на спинку кресла. Подумал с чувством радости об оконченной огромной работе. Достал брегет. Почти три часа провел в кабинете. Начало положено. А впереди еще непочатый край работы, которую он твердо решил проводить сам, один, не позволяя себе привлекать к Плану даже технических исполнителей, даже тех, в ком был абсолютно уверен. План от «А» до «Я» принадлежал только ему. Он был только его ребенком, ничьим больше!.. Его! Его! Его!

Время до ужина и перед сном Врангель обязательно проводил в кругу семьи. Будущее снова будоражило его. Он считал, что мог бы (и должен!) работать больше, несмотря на копившуюся усталость. Но настроение у него выровнялось. Врангель позволял себе теперь в ре-менами со спокойным превосходством участвовать во всех разговорах, поддерживая любую тему, даже нескончаемые воспоминания баронессы Марии Дмитриевны о пребывании в Петербурге среди большевиков, в которых содержался с трудом скрываемый упрек ему, допустившему, что с его матерью могло происходить такое. Врангель намеренно не ложился спать рано: боялся бессонницы, против нее не действовал уже и порошок веронала. Бессонницы боялся панически. Лезли в голову отвлекающие мысли, ненужные воспоминания. Вставал с тяжелой головой, неспособный заняться делом. Приходилось идти на прогулку в лес Камбр и опять терять святое утреннее время, ибо по возвращении хотелось прилечь хоть на полчасика и постараться не заснуть. Короче, плохой сон отнимал у него утро совершенно, а вслед за утром ломался и весь дневной распорядок. В такие дни обед приносили ему в кабинет. Порядки в своем доме единолично определяла баронесса Мария Дмитриевна. Жена — Ольга Михайловна — вольна была распоряжаться временем по собственному усмотрению. Впрочем, на ней, естественно, лежали и определенные обязанности по уходу за детьми и их воспитанию. Петр, ставший уже почти совершеннолетним, готовивший себя по настоянию отца к военной карьере, правда, не очень и нуждался в ее поучениях. Он был аккуратен, тверд в своих устремлениях, замкнут — полностью перенял отцовский характер. Елена, очень повзрослев и похорошев за последний год, несколько беспокоила мать: Ольга Михайловна во всем узнавала самое себя — такая же порывистая, на грани экзальтации, с быстро меняющимся настроением, любящая природу, добрая к людям, постоянно выдумывающая себе кумиров, которым готова была беззаветно служить и поклоняться. Елена много и бессистемно читала, -книги заставляли ее то слишком радоваться, то беспричинно печалиться. Она оказалась способна и к языкам, ей давались легко и английский, и французский, и латынь, но занималась девочка неохотно, предпочитая приготовлению уроков вышивание и рисование акварелью бесконечных пейзажей.