Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья

Она спустилась к воде. Сена текла тихо и спокойно. Рядом спал человек, закрыв лицо коричневой шляпой. Костюм на нем был пристойный, башмаки — крепкие, и он не походил на бродяжку. Поодаль сидел пожилой рыбак без пиджака со спиннингом в руках. Красные подтяжки туго схватывали его большой живот и круглую спину. Он покосился на Ксению и сделал ей выразительный жест: не шуми, мол, silence [43] Тише (франц.). . «Eta, bien!» [44] Ладно (франц.). — прошептала Ксения. И он улыбнулся ей.

Ксения нагнулась и зачерпнула ладонью воды. Сделала глоток, омыла лицо. Вода показалась прохладной. И невкусной: чуть пахла керосином. Рыбак выразительно пожал полными плечами: что поделаешь, такое время пришло, вода пахнет нефтью, люди — дерьмом... «А вы не из Прованса, мадемуазель?» — «Нет, — ответила Ксения. — Я русская». — «Метеки, опять метеки [45] Так презрительно французы называли иностанцев. — пробурчал он себе под нос. — Совсем нас оккупировали». — «Что же вам сделали русские, м’сье? Вам лично?» — «Русские разорили меня!» — «Ах, вот как!» — Ксения поднялась и пошла по откосу набережной.

От недавнего хорошего утреннего настроения не осталось и следа. Солнце поднялось над домами, лицом она чувствовала его тепло. Голубое небо над Парижем становилось чуть золотым и белым. Ксения без цели брела по набережной. День обещал быть теплым. Она сняла кофту, в кармане звякнули монетки — несколько су и сантимов — все, что у нее осталось. Впрочем, можно продать вязаную кофту: впереди лето, в кофте, подаренной Ниной Михайловной Андриевской, нужды не будет до осени.

Ксения ушла от Сены, путаясь среди улочек. Вдоль каменных стен, старых барочных особняков, крохотных зеленых двориков, украшенных одним карликовым деревцом, не имеющим права распрямляться выше второго этажа, украшенных клумбой или засохшей чашей фонтана. Мимо пестрых маленьких лавчонок гремели по булыжной мостовой двуколки и тележки с зеленью, свежими, еще подающими признаки жизни дарами рек и морей; торговки ранними цветами поминутно ловко сбрызгивали свои лотки с фиалками и гвоздиками; раздавались из раскрытых окон из-за неподнятых жалюзи печальные звуки скрипки; тренькали на разные голоса звонки мчащихся велосипедов»; лаяла зло, с надрывом, какая-то собачонка; два пестро одетых мальчугана — истые парижане! — на весь квартал звонко рекламировали утренние выпуски газет.

Высокая и толстая, в широкой цветастой юбке и косынке из такой же материи, обернутой вокруг непричесанной головы, легко, играючи, сгружала возле крохотного кафе деревянные ящики с кондитерской мелочью хозяйка, женщина с бронзовым лицом, черными бровями, кроваво-красным ртом и заметными черными усиками. Оглядев Ксению с некоторым подозрением, она сказала густым баритоном: «Заведение закрыто, но барышня сможет получить чашку кофе и пару свежайших круассонов, от них еще никто никогда не поправлялся». Ксения выразительным жестом дала понять, что она без денег.

— Тогда помоги, черт возьми! — хлопнула себя по мощным бедрам торговка. — Чего стоять? И тебя не убудет, и накормлю. Ты мне нравишься. Что? С любовником разругалась?

— Я эмигрантка, русская.

— И что? Я тоже не королевского рода, дитя Иностранного легиона. За работу, красавица! Погляжу, на что ты способна.

Посетителей в кафе не было. С работой они справились быстро. Хозяйка поставила перед Ксенией поднос, полный круассонов, масла, колбасы, джема, и большой кофейник с двумя тяжелыми фаянсовыми чашками. Они поговорили о сегодняшней трудной жизни. Вопросов не задавали, о себе не распространялись. Закусив, Ксения распрощалась, получив приглашение приходить, когда ей заблагорассудится. Поблагодарила и ушла, даже не посмотрев название улицы и номер дома...

Ноги снова вынесли ее к Сене. И она перешла по мосту Александра на другой берег. Париж уже набрал свой привычный жизненный ритм: мчались вереницей авто и омнибусы, тротуары заполнила пестрая, спешащая толпа, работали магазины и рестораны, пестрая реклама, поражающая воображение, призывала приобрести предметы, делающие человечество счастливым, здоровым и богатым.

Сама того не замечая, Белопольская оказалась на территории Международной выставки. При ее открытии они с Дашей уже ходили сюда: очень хотелось посмотреть советский павильон, о котором много спорили в эмигрантской среде, но попасть не смогли: пускали по билетам, которые, как оказалось, были раскуплены заранее. Пришлось ограничиться экскурсией по территории, посмотреть торговый центр и парк аттракционов.