Альманах немецкой литературы. Выпуск 1.

Наверное, у него и взаправду перехватило горло.

Правильно, поставьте чашку и пойдемте, кричит отец господину Вейльхенфельду из прихожей.

Пожалуй, и мне тоже пора, говорит господин Магириус, хотя его сигара уже раскурилась, но он теперь не знает, куда ее девать, потому что брать ее с собой на улицу он не хочет. Наконец он находит пепельницу и кладет сигару туда. И застегивает пальто. Отец, который сейчас стучит своей ненастоящей ногой громче обычного, надевает куртку и докторскую шляпу, в ней он похож на самого настоящего провинциального врача.

Ты разве тоже уходишь, спрашивает его мама.

А мне ни капельки не страшно, говорю я.

И сестре, она только что проснулась, тоже совсем не страшно.

Я всюду приношу с собой несчастье, самое отвратительное насилие просто преследует меня, говорит господин Вейльхенфельд отцу. Несчастье прямо-таки угнездилось у меня на плечах, словно черная птица.

Пожалуй, в ближайшие дни вам не стоит попадаться им на глаза, говорит отец господину Вейльхенфельду. Так будет лучше.

Они теперь за домом, говорит господин Магириус.

А можно, я с вами, спрашиваю я отца, ну, пожалуйста.

Нет, говорит отец, ты останешься и будешь приглядывать за мамой.

Почему бы тебе не позвонить в полицию, говорит мама отцу, ведь есть же она у нас в конце-то концов.

Нет, вскрикивает господин Вейльхенфельд, умоляю вас, только не нужно полиции.

А почему ему нельзя попадаться им на глаза, спрашиваю я у отца, разве он чего-нибудь натворил?

Вот она, низменная стихия, поднимающаяся из бездны, во всем своем великолепии, ей вы не отвели места в вашей философской системе, говорит господин Магириус господину Вейльхенфельду. Вы не увидели ее, а она заполонила города, разгуливает по улицам, бьет окна.

Чтобы вскоре вновь кануть в преисподнюю, говорит отец.

Будем надеяться, добавляет мама.

А как мне за ней приглядывать, спрашиваю я отца.

За кем это, спрашивает сестра маму.

Знаете, у меня такое подозрение, что сейчас они готовятся к новой атаке, говорит господин Магириус господину Вейльхенфельду.

Будешь защищать маму от хулиганов, которые вот только что здесь кричали и кидали камни, отвечает отец и берет ключи от авто.

Потом отец включает свет во дворе перед гаражом, чтобы, выйдя из двери, сразу увидеть, кто там на улице и сколько их, и придумать, что он им скажет.

А почему ты так громко говоришь, спрашивает у него сестра.

Вовсе не громко, отвечает отец и обращается к господину Вейльхенфельду: Очень жаль, дорогой Вейльхенфельд, но мне придется отвезти вас домой.

А почему они кидались камнями, спрашиваю я отца.

Кто это кидался, спрашивает сестра.

Никто ничем не кидался, говорит мама.

Ах что вы, право же, не беспокойтесь, тут совсем недалеко, дойду пешком, говорит отцу господин Вейльхенфельд и кладет яблоко в карман пальто. Я не боязлив по природе, и запугать меня им не удастся.

Все-таки лучше я вас подвезу, говорит отец господину Вейльхенфельду.

Однако, принимая эту услугу, я впутываю вас в свои неприятности, а этого мне не хотелось бы, господин доктор, говорит господин Вейльхенфельд и удерживает отца за рукав его куртки.

Надо бы, чтобы мужчина оставался в доме, говорит мама, которая хорошо относится к господину Вейльхенфельду, но ей жутковато сидеть дома одной, тем более что рядом бродят чужие.

Я сразу же вернусь, говорит отец и гладит маму по голове.

Нажав на ручку, он распахивает дверь своей настоящей ногой и быстро выходит во двор, чтобы найти тех, кто бросался камнями.

Он прихватил карманный фонарик и свою дубовую палку, она обычно за дверью висит. А револьвер, который он с войны привез, ему взять с собой нельзя, потому что отец дал себе слово никогда больше не прикасаться к оружию, поэтому закопал его в лесу и место позабыл.

Останешься дома, говорит он мне.

Прихрамывая, он выходит во двор и кричит в темноту: Кто здесь?

Он обводит фонариком двор, кусты, гараж, но те, кто кидался, ему не отвечают. Потом отец проходит за дом, мы слышим, как он приволакивает свою ненастоящую ногу на садовой дорожке.

Кто здесь, повторяет он.

Вернись, кричит ему мама во двор, не оставляй нас одних.

Не делайте глупостей, господин доктор, кричит господин Вейльхенфельд.

Подумайте о семье, кричит господин Магириус.

Сейчас, сейчас, иду, отзывается отец из-за дома. Его давно уже не видно. Мы стоим в прихожей и всматриваемся в темноту. Глаза у мамы становятся совсем беспокойными, потому что отец там, на улице.