Дмитрий Дейч: Записки о пробуждении бодрствующих

Лес, и в лесу – маленький заброшенный полустанок. Железнодорожная колея, похоже, никогда не использовалась по назначению: всё заросло травой.

Я живу в избушке прямо на перроне. Обходчик – так меня называют звери и лесные духи: обхожу владения, постукивая железным костылём по рельсам, и куда бы я ни шёл, рельсы протягиваются впереди, будто расстилающийся на пути ковёр.

Снилось, что на спине моей вырос горб. Вначале он сильно мешал, я всё пытался избавиться от него, будто горб - нечто такое, что можно запросто стряхнуть на землю - как заплечный мешок или рюкзак. Наконец, удалось заглянуть за спину, извернувшись ужом, и выяснилось, что горб представляет собой холмик, поросший лесом, с речушкой, симпатичным домиком сельского вида, людьми, прохаживающимися взад и вперёд, ребятишками, рыбами в реке, собаками, козами, курами и прочими тварями, кишмя кишащими на лугу, в лесу, в реке и во дворе дома.

На вершину холма вскарабкался старикашка ростом с мизинец и сообщил, что я должен извлечь на поверхность всю эту пейзанскую идиллию, буквально – вытащить на себе.

Тут я огляделся и понял, что нахожусь под водой, но берег – рядом, буквально в двух шагах. Я побрёл, преодолевая сопротивление воды, но чем ближе я подходил к берегу, тем сильнее сопротивлялась вода. Наконец, подошёл так близко, что мог дотянуться рукой, но тут движение совершенно застопорилось, я не был способен сделать больше ни шагу.

Повернул голову: мол, что дальше?

Старикашка ответил, что – ничего не поделаешь, придётся подтолкнуть. Обитатели горбика принялись толкать меня в спину, все разом – и рыбки, и зайки, и муравьи, и прочие твари. Вопреки законам физики, я почувствовал, что сил ощутимо прибавилось, и легко вскарабкался – почти взлетел – на берег. И тут же проснулся.

Снился человек, который шёл по улице Бен-Иехуда задом наперёд. Прямо перед его лицом, на уровне глаз медленно летел воробей, а спина была прикрыта бронированным щитом – от столкновений с прохожими и автомобилями. Человек улыбался и что-то непрерывно шептал воробью. Люди обходили его стороной.

Я спросил: кто это?

Один из прохожих обернулся и сказал: Разве ты незнаешь? Это наш новый Генералиссимус.

Мне пять или шесть лет от роду, меня похитили цыгане.

Холодно, хочется пить. Я устал.

Заводят в какую-то палатку или кибитку, там сидит слепая женщина. Она ощупывает моё лицо. Мне страшно, я пытаюсь вырваться. От неё странно пахнет.

Говорит: «Это – еврейский царь. Нужно продать его евреям.»

Кто-то у меня за спиной отвечает: «Если отдадим его даром, евреи не догадаются. Но если продадим, они сразу поймут что с ним делать, и станут сильнее. Нужно подкинуть его.»

Меня принимает на руки цыган-старик с трубкой в зубах, ласково улыбается и говорит: «Ты должен вернуть нас в пустыню. Только в пустыне мы станем тем, кем обязаны стать.»

Старик даёт мне яблоко, я подношу его ко рту, и вижу, что яблоко – без кожуры. Не то, чтобы кожура была срезана или каким-то образом снята, яблоко выглядит так, будто оно выросло на ветке – без кожуры. Лысым.

Откусываю кусочек и просыпаюсь.

Снился человек с лицом, составленным из кирпичиков.

Кирпичики непрерывно перемещались, менялись местами, вращались, подрагивали, тонули и всплывали.

Город представляет собой бесконечную галерею гротов, залов и комнат, где искусственное (стенные панно, мраморные подножия, гравировка на меди) сохраняет барочную пышность и кажется нагромождением узоров, подобных тем, какими природа отмечает свои листья, стебли и снежинки, а естественное (включая разломы и пятна плесени) можно принять за плод кропотливой ручной работы. Клубы пара, скользкий пол, обилие разнообразной живности, шмыгающей под ногами, и – множество людей, бредущих в коридорах, мокнущих в ваннах, оживлённо жестикулирующих, беззастенчиво разглядывающих окружающих, или – наоборот – равнодушно демонстрирующих наготу. Иногда это шумные компании купальщиков, переходящие из помещения в помещение – их голоса звучат приглушённо, иногда – одиночки или пары, или просто тени, крадущиеся, выглядывающие из-за угла, возникающие из сумрака и в сумраке пропадающие.