Александр Минчин - Актриса

Я целую ее в щеку. И сажусь на телефон, пытаясь выловить Ядовика Артамона, чтобы выяснить, что же происходит с книгой. Но это невозможно! Он неуловим, а мне, несмотря на все послания, не перезванивает. Я начинаю уставать.

Сначала я еду на кладбище поклониться папе, потом к живой (слава Богу) маме, выслушать серию обид и недовольств, а потом — в валютный, к предстоящему приему. Выхожу с тремя набитыми пакетами — для жены, для мужа, для дочки.

К шести вечера я подъезжаю к дому на набережной. Я еще не знал, какой забавный день мне предстоял завтра.

Дверь открыла дама, но не успела еще сказать приветствия, как я услышал:

— Это моя жена Ната, — сказал Джордж. И представил: — Это американский писатель А. Сирин. Книгу которого ты читала всю ночь.

Я вежливо улыбнулся и пожал пухлую протянутую руку. Она была крепко сбитая, ладно скроенная, но слегка перевешивала весы. Джордж был без пиджака, но в рубашке и с бабочкой. Это было трогательно, так как бабочек я не видел в Империи с начала века, сразу после 17-го. Бабочек всех выловили. И замуровали — для коллекции.

— Как нашел нас? — спросил внимательно Джордж.

— Легко, — ответил я и замер.

— Расслабься, чувствуй себя как дома и заходи. Буду тебя знакомить со своими домочадцами.

У Джорджа была большая квартира в высотном доме, с видом на реку. Пейзаж был красивый, дом — знаменитый, где жил реестр звезд, от всеизвестных поэтов до народно обожаемых певиц.

— Это моя дочь — Танька. Это ее гувернантка — Ду́ша. Тоже с недавнего времени твоя поклонница. У нас народ любит читать! — говорит он и улыбается.

Дочке было лет пять, девушке — лет девятнадцать. У девушки был немного шалавый вид, но с оттенками классицизма.

Я вручил Джорджу пакеты, и он радостно загудел:

— Ната, смотри, что американский писатель привез с собой. Это хорошие манеры классического воспитания — приходить с подарками.

Я воспитанно улыбнулся.

— А пока жена накрывает на стол, мы можем развлечься светской беседой.

Вокруг стояли недорогие книжные шкафы, набитые книгами от Рождества Христова до нашего времени. Лучшим, что было издано в Империи.

— Джордж, — не удержался я, — а как можно купить книги, которые выходили за последние пять лет в «Отечественной литературе»?

— Составь список, я все улажу. Только придется заплатить.

— В долларах. За книги — жизнь отдам.

— Что-то наша общая знакомая мне уже неделю не звонит. Я думал, она ваш литературный агент.

— …Джордж, а долго займет собрать все книги?

— Когда ты уезжаешь?

— Через несколько дней.

— Дам команду, чтобы успели. Вот тебе каталоги этого и прошлого года, выбери.

Я не мог поверить, что смогу выбрать любые книги в лучшем издательстве Империи. Сам Издатель обещал!

— С кем флиртуешь? — спросил Джордж.

— Ни с кем, — сказал я, почему-то подсознательно держа имя Тая в бухте. (Не выводя его в открытое море.)

— Но тело и душа должны отдыхать. Вот у меня…

— Господа, прошу к столу, — сказала вошедшая Ната.

Принимали, как всегда, на кухне. Стол был накрыт разнообразно, но не пышно. Очень много солений.

— Жена старалась тебе угодить.

Я сначала не понял. Джордж предложил мне почетное место и сам сел рядом на оттоманку. Скорее восточный диван.

— Душа будет с нами есть? — спросил муж, и жена позвала гувернантку.

— Доставай, — последняя команда, и жена достала из морозильника замерзшую лимонную водку, новую, которую я еще не пил. «Имперская» — стояло на этикетке.

— Как ты любишь — замороженная!

— А откуда вы знаете?

— Книгу твою читал! Ну, садитесь, бабы, хватит суетиться, выпить хочется, да еще с таким гостем!

Я стеснялся, и Джордж, чувствуя это, пытался сделать так, чтобы я расслабился. Я поражался его доброте и деликатности.

Он налил по полной всем.

— За встречу — за дружбу! — сказал коротко он. И мы поехали.

Наши рюмки сошлись в середине стола. Дамы пригубили по скромности, Джордж — наполовину. Я опрокинул лимонное вещество в горло и, пока оно проходило внутрь, сразу понял, что нужно повторить еще.

— Ну, как?! Такой у вас не делают.

— Великолепно, — лаконично сказал я. Как Цицерон. С его умом — он сразу наполнил рюмки до края.

— «Одна маленькая, но очень гордая птичка полетела к самому солнцу, в самое пекло…», помнишь, откуда это, Алексей?

Я кивнул.

— «Так выпьем же за то, чтобы никто, никогда, как бы он высоко ни летал…»

Все выпили, улыбаясь, — акценту Джорджа.

— Я же «актер»! Снимался в кино.