Рене Баржавель - Дороги Катманду

Но вокруг них с Патриком уже сомкнулся людской круг, и, чтобы уйти, Оливье должен был прорвать его, растолкать людей в стороны обеими руками, как это бывает в густом лесу, когда ты раздвигаешь ветки кустарников, чтобы выйти на тропинку. Патрик молчал. В какую сторону ему идти? На север? Солнце опускалось к горизонту слева от него. Значит, он стоял лицом на север. Ему нужно было идти прямо вперед, никуда не сворачивая.

Он шагнул, и толпа раздалась перед ним, образовав сквозной проход. Оливье увидел, что из деревни к ним бежит девочка, держащая что-то в руках перед собой. Оказавшись в центре круга, она передала то, что несла, старику, стоявшему в первом ряду. Это была небольшая чаша, простая чаша из светло-зеленого пластика, вариант современного Грааля, но наполненного до краев чистой водой, ни капли которой не пролилось, когда девочка бежала.

Старик с поклоном передал чашу Патрику, сказав при этом несколько слов. Патрик передал чашу Оливье.

— Они дают тебе самое ценное, что есть у них, — сказал он.

Оливье колебался несколько мгновений, потом сбросил рюкзак на

землю, принял обеими руками протянутую ему чашу и залпом выпил ее, закрыв глаза от удовольствия.

Когда он снова открыл их, перед ним стояла девочка с поднятой головой, со счастливой улыбкой смотревшая на него. Ее глаза показались ему огромными, как наступавшая ночь, и полными звезд, как эта ночь.

Оливье поднял рюкзак и швырнул его в джип.

— Ладно, я остаюсь у вас на эту ночь, но завтра утром распрощаюсь с вами.

— Ты можешь поступать так, как считаешь правильным, — негромко сказал Патрик.

На деревенской площади разожгли костер, совсем небольшой, потому что в этих краях дерево было таким же редким, как и вода, но для праздника в честь пришедшего в гости друга отдают все, чем ты обладаешь. Они уселись в кружок вокруг огня прямо на землю. Одна из женщин запела. В такт пению мужчина постукивал короткой палочкой по небольшому деревянному цилиндру. В деревне это был единственный музыкальный инструмент.

Патрик и Оливье сидели напротив поющей женщины. У Оливье быстро заболели ноги от непривычной позы. Ему никогда не приходилось сидеть на земле, скрестив ноги. Но он не решался пошевелиться, потому что девочка, принесшая воду и некоторое время сидевшая возле гостя, не сводя с него огромных глаз и все с той же улыбкой на лице, вскоре задремала, положив голову ему на колени.

К женскому голосу, теперь звучавшему приглушенно, присоединился голос человека с совершенно белой бородой. Он смотрел на Оливье, плавно жестикулируя, сводя и снова разъединяя пальцы. Это был староста деревни, которому девочка передала чашу с водой.

— Он благодарит тебя за то, что ты пришел, — негромко перевел его слова Патрик.

Оливье пожал плечами. Спящая девочка вздохнула во сне, слегка пошевельнулась, и ее голова едва не упала с колен Оливье. Ее спокойное счастливое лицо было обращено к ночному небу. Тело ее было совершенно расслаблено, она явно чувствовала себя в полной безопасности.

Посмотрев на Оливье со спящим ребенком на коленях, Патрик улыбнулся.

— Можно считать, что она приняла тебя как своего.

Оливье вздрогнул и внутренне ощетинился. Он почувствовал, что стоит ему еще немного задержаться, и он попадет в ловушку, поставленную оказанным ему доверием. Кроме того, он ощущал неудержимо поднимавшееся в нем желание остаться с этими тихими людьми, с этой девочкой, котенком свернувшейся возле него. Желание забыть все невзгоды, все приключения и закончить здесь свое путешествие.

Как к спасительному кругу, он обратился к воспоминаниям. Он вспомнил борьбу самолюбий, стычки с полицией, постигшее его разочарование. Зажав уши обеими руками и закрыв глаза, он замотал головой, пытаясь преодолеть пронзившую его боль.

Патрик, не сводивший с него глаз, был удивлен и обеспокоен. Он осторожно отодвинулся. Сейчас не нужно было ничего спрашивать, не нужно было вмешиваться. Было ясно, что в душе у его друга кровоточила какая- то рана, которую он невольно задел. С какими бы добрыми намерениями ты ни протягивал руку человеку, лишенному кожи, ты не причинишь ему ничего, кроме боли. Он сможет излечиться только благодаря своим внутренним силам и, конечно, благодаря времени.

Оливье пришел в себя, посмотрел на сидевших вокруг людей, на лицах которых играли отблески костра. Внезапно он почувствовал, что они стали безразличны ему, так же безразличны, как деревья или камни.