Борис Рохлин - У стен Малапаги

Альманах производит впечатление плотного, тесного литературного содружества со своим интересом. Уверен, если провести семантическое прочёсывание, художественный сыск каждой вещи, то откроется много любопытного и поучительного.

«Выход в подлинность есть…»

Экспрессионизм — доказательство поэтической правоты. Выход был найден. Возврат в природу. Кто-то приходит жить прямо из природы. Кто-то в неё возвращается. Экспрессионисты вернулись. Искусственные цветы неоклассицизма заменяются на полевые, регулярные парки живописи на пейзажные. Регулярность отменяется.

Происходит развоплощение вещи. Открывается мир свободы. Когда-то живое, но давно мумифицированное эпигонами искусство «сбрасывается с корабля современности».

«И почему не расстрелян Растрелли и прочие генералы-классики?» — вопрошал «экспрессионист» в поэзии.

Экспрессионисты не выносили смертных приговоров. Они просто сдали залежалый товар в запасники.

Предмет является как таковой, вещь — как таковая. Человек-раковина открывается, и обнаруживается неожиданное. Мир оказывается не тем, чем он казался.

Одномерный человек, вписанный в трёхмерное пространство и зависимый от него, регламентирован всем: одеждой, жилищем, перекрёстком улиц, социальной стратификацией по вертикали и горизонтали. Социальной и природной приниженностью, незавершённостью. Его одолевают страсти, отнюдь не возвышенные. Можно ли обнаружить в этом ущербном мире и ещё более ущербном существе мыслящем значительное и привлекательное. Ответ экспрессионизма — да.

«Вероятно, лишь привычное в давней привычке кажется нам естественным, между тем как привычное позабыло о том непривычном, из которого проистекло. А непривычное когда-то всё же поразило человека, вызвав глубокое изумление его мысли». ( М. Хайдеггер, «Исток художественного творения»).

Экспрессионисты вспомнили о непривычном и изумились. Юность в вечно юной природе. Чувство вместо вкуса, то есть правила, регламента. Непосредственность выражения и переживания.

Непосредственность сомнительна. Но живописный результат бесспорен. Экспрессионизм — пример, как из ошибочных посылок мир открывается по-новому. Холст обретает язык. «Дар языков» нисходит.

Нет простодушия природы, нет простодушия человеков. Но есть простодушие творцов. Для творчества необходимо некоторое изначальное простодушие. Творение обусловлено простодушием творящего. Посылка творения с точки зрения регламента повседневности всегда абсурдна и уже поэтому пребывает вне логики приятно-привычной реальности.

Живопись экспрессионистов — торжество красок и линий. Торжество не без «отголоска печали».

Как заметил один персонаж: «…и в сумасшедшем доме иной раз бывают балы…» (Т. Манн).

Экспрессионисты устроили бал в «сумасшедшем доме» десятых-двадцатых годов.

Регулярно происходит смена вкусов потребителей. Процесс почти природный. Когда-то русский читатель говорил:

«Что Пушкин? Вот Бенедиктов!»

Вероятно, сейчас говорят:

«Что Платонов? Вот Сорокин!»

Замена хорошего на дурное. Подлинного на поддельное. В случае с экспрессионизмом наоборот.

Немецкому экспрессионизму исполнилось сто лет. Столетнее дитя выглядит юным, здоровым и по-прежнему привлекательным. Урок немецкого продолжается. На этот раз не языка. Немецкой живописи. Полезный как в отношении посылок, так и результатов.

Экспрессионизм — законченное немецкое искусство. Как Бертольт Брехт или Томас Манн — идеально немецкие писатели.

Группа «Мост» — немецкое явление. Экспрессионизм — немецкая форма модерна в живописи. Немецкая форма, в отличие от импрессионизма Макса Либермана, Ловиса Коринта и Макса Слевогта. Или сюрреализма Макса Эрнста. Они ушли в Европу, больше — в мир. Экспрессионисты остались на родине. Будучи интернационалистами по вектору движения.

Вспоминается противопоставление «Германия — Европа» в «Размышлениях аполитичного» Т. Манна.

Экспрессионисты открыли свойственную вещам, но скрытую внутреннюю жизнь. Ценность, самоцель, значимость в себе и для себя В их работах произошло самораскрытие вещи, её потаённого динамизма. Вещи живут, обладают. Самосознание предметов мира. Невоспринимаемо и недоказуемо. Остаётся верить. Экспрессионисты не переводят веру в знание, но делают её наглядной.