Такого штопора я еще никогда не видел. Выполнен был он по обычной схеме, известной как «спутник официанта»: с одного конца нож, с другого рычаг, а винт штопора в середине. Но на этом сходство заканчивалось. В сравнении с обычным штопором он был все равно что «Кондрие» рядом с виноградным соком. Инструмент приятно тяжелил руку; его полированная роговая рукоятка с обоих концов завершалась металлическими накладками. Роговые половинки рукояти сжимали темную стальную пластину, покрытую узором, заканчивающуюся плоским стилизованным изображением пчелы. На поверхности рычага читалась гравировка: «Лагиоль».
— Этот штопор — лучший в мире, — заявил мне Режи. Он налил вино себе и мне, улыбнулся. — Разумеется, французский.
Мы принялись за вино, а Режи попутно заполнял пробелы в моем штопорном образовании.
Лагиоль, близ Авиньона на юге Франции, знаменит ножами. Предок сегодняшних штопоров из Лагиоля увидел свет примерно в 1880 году, вслед за изобретением пробки. Собственно говоря, пробки вошли в употребление намного раньше, еще в XVIII столетии, но сногсшибательный темп нетипичен для Южной Франции. С годами вошла в употребление нержавеющая сталь, но в конструкции мало что изменилось, во всяком случае в полноценной продукции.
К великому сожалению Режи, в этом несовершенном мире всё стремятся подделать. Ножи, похожие на настоящие, из Лагиоля, изготавливают где-то на станках в течение часа и продают намного дешевле. Изготовление настоящего ножа, véritable Laguiole [67] Истинный «Лагиоль» (фр.).
, требует около пятидесяти операций, многие из них выполняются вручную. Каждый из настоящих ножей собирается вручную, каждое лезвие отмаркировано буквой L — один из признаков аутентичности. Применяются и другие эмблемы: вода представлена волнистой насечкой на тыльной стороне клинка, воздух — стилизованной пчелой, огонь — узором, напоминающим языки пламени и бегущим вдоль средней металлической части рукоятки, а земля — внедренными в рукоять крошечными латунными гвоздиками, символизирующими зерна пшеницы. Без этой символики нож, конечно, может быть неплохо сделан, но все равно он ненастоящий.
В этот момент Режи решил, что пришло время для еще одной демонстрации, и потянулся за бутылкой «Шатонеф-дю-Пап», предназначенной для подкрепления сыра.
— Видишь зазубрины на кромке? — спросил он, указывая на короткое лезвие ножа-штопора. — Зазубренное лезвие срезает колпачок чище, чем прямое, и не тупится. — Он разрезал капсулу-колпачок, вытащил пробку. — И вот что еще, — сказал он, задумчиво принюхиваясь к пробке. — Штопор сделан в виде queue de cochon , свиного хвостика, полый, с промежутком, так что он не расколет пробку. Une merveille . Чудо. Вы должны таким обзавестись.
Это дало ему повод предложить экспедицию. Один из рожденных во время ланча легкомысленных планов, как это часто бывает, воплотился в жизнь. Режи собирался поехать вместе со мной в Лагиоль и помочь мне купить… нет, сделать вложение в штопор, вложение, о котором я никогда не пожалею. И раз уж мы туда попадем, то совершенно немыслимо упустить шанс посетить ресторан Мишеля Бра, последний штрих в славном портрете Лагиоля. Ресторан Бра отмечен четырьмя поварскими колпаками и оценкой девятнадцать из двадцати возможных в гиде «Го Мийо». Более того, это духовная родина «Голуаз Блонд», особо изысканного деликатесного цыпленка, в сравнении с которым все остальные курчата всего лишь жилистые вороны. Король курятины! Французский, разумеется.
Я к тому времени уже размяк, растаял в вине, и мне показалось, что давно приспела пора для такого путешествия. Удивляюсь, как мы не отправились туда на следующий же день. Не то работа помешала, не то Режи в очередной раз отправился в Эвиан лечить печень — его регулярное занятие. Но идея засела у меня в мозгу, а жена моя — в штопорах не специалист, но живо интересующаяся курятиной — с удовольствием вызвалась меня сопровождать. С большим наслаждением, нежели отпустила бы меня с Режи, которого считала социально безответственным. А все потому, что однажды я опоздал к ужину из-за затянувшегося на семь часов ланча. Столь мелкий, казалось бы, инцидент… но у жен хорошая память.
И вот однажды солнечным сентябрьским утром мы оставили Люберон и отправились по дороге, извивавшейся сквозь леса на склонах гор Севенны. Здесь же путешествовал со своим осликом фантаст Роберт Луис Стивенсон, и мало что с его времени вдоль этой дороги изменилось. Миля за милей тянется дикий необжитой пейзаж, прекрасный и пустынный. Численность населения во Франции и Британии примерно одинакова, но площадь Франции почти втрое больше, и к тому же плотность населения здесь весьма низка. По дороге нам лишь иногда попадались грузовики с бревнами, направляющимися на переработку в балки и доски. Движение очень редкое, а поселений мы вообще почти не заметили.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу