Реймонд Карвер - Если спросишь, где я - Рассказы

— Ну и чего ты не спишь? — сказал он — уже очень поздно.

— Я бы поела, — произнесла она. — Почему-то болят руки и ноги, и есть очень хочется.

Он, наигранно застонав, вылез из кровати.

Сделал бутерброд, положил на блюдце.

Она села в кровати и заулыбалась, когда он вошел в спальню. Затем положила под спину подушку и взяла блюдце. В этой белой рубашке вид у нее был какой-то больничный.

— Какой мне странный сон приснился.

— Что за сон? — спросил он, ложась на кровать и отворачиваясь. Он какое-то время изучал ночной столик. Потом медленно закрыл глаза.

— Тебе действительно интересно? — спросила она.

— Еще бы.

Она села поудобнее и сняла с губы прилипшую крошку.

— Итак. Это был довольно длинный сон, ну, знаешь, очень запутанный, я правда кое-каких деталей уже не помню. Когда я только проснулась, все помнила, а теперь уже начала забывать. Майк, а сколько я вообще спала? Хотя это, наверное, не важно. Короче, мы где-то на ночь остались. Не знаю, где были дети, но мы были с тобой вдвоем в каком-то отеле, короче, в каком-то доме. Дом этот стоял у озера, я не знаю у какого. Там была еще одна пара, постарше, они позвали нас покататься на их лодке. — Она засмеялась и нагнулась вперед. — На следующее утро, когда мы все садились в лодку, оказалось, что там только одно сиденье в носовой части, что-то вроде скамьи, и там могло поместиться не более трех человек. И мы с тобой стали спорить, кто же пожертвует собой и втиснется назад. Ты говорил, что ты туда сядешь, а я, что я. Но в итоге села я. Там было так узко, что ногам было больно, и я боялась, что вода перельется через борт. И тут я проснулась.

— Ну и сон, — пробормотал он, но, засыпая, почувствовал, что ему, видимо, нужно было сказать что-то еще. — Помнишь Бонни Тревис? Жену Фреда Тревиса? Она говорила, что видит цветные сны.

Она посмотрела на бутерброд, который держала в руке, и откусила кусок. Прожевав, облизнула губы, поставила блюдце на колено и поправила свободной рукой подушку. Затем, улыбнувшись, снова улеглась.

— А помнишь те выходные на Тилтон-Ривер, Майк? Когда ты на следующее же утро поймал здоровенную рыбу? — она положила руку ему на плечо. — Помнишь?

Она все хорошо помнила. Последние несколько лет она почти об этом не вспоминала, только недавно стала снова вспоминать. Они поехали туда через два месяца после того, как поженились. Ночью сидели у костра, арбуз положили в ледяную воду реки, на ужин она жарила дешевые мясные консервы, яйца и фасоль в томатном соусе. А потом, наутро, все то же самое в той же закопченной сковородке, и еще оладушки затеяла. Оба раза у нее все пригорело, и кофе они сварить не могли, но все равно так хорошо, как тогда, им вместе никогда не было. Она даже помнила, что он читал ей той ночью: Элизабет Браунинг и несколько рубаи Омара Хайама. Они так укутались ночью, что она едва могла пошевелить ногами — столько было одеял. А на следующее утро он поймал здоровенную форель, и машины останавливались, чтобы посмотреть, как он ее достает из воды.

— Ну, так ты помнишь или нет? — спросила она, поглаживая его по плечу. — Майк?

— Да, помню, — ответил он. Он немого отодвинулся от нее к краю кровати и открыл глаза. Но на самом деле, ничего он не помнил. Он помнил только учебу: аккуратно зачесанные волосы и полузрелые идеи о жизни и искусстве, и ему было не очень приятно об этом вспоминать.

— Это было так давно, Нэн, — сказал он.

— Мы только закончили школу. Ты и в университет тогда еще не поступил, — продолжила она.

Он немного подождал, потом приподнялся на локте, чтобы взглянуть на нее.

— Ты уже доела, Нэн?

Она все сидела в кровати.

Она кивнула и протянула ему пустое блюдце.

— Я свет выключу, — сказал он.

— Как скажешь.

Потом он снова лег под одеяло и начал разводить ноги в стороны, пока не коснулся ее стопы. И больше не двигался, пытаясь расслабиться.

— Майк, ты уже спишь?

— Нет, — отозвался он. — Не сплю.

— Пожалуйста, не засыпай раньше меня, — тихо попросила она, — не хочу одна засыпать.

Он ничего не ответил, только немножко к ней пододвинулся. Она обняла его одной рукой за шею, а другую положила ему на грудь, и он слегка сжал ее пальцы. Но вскоре он убрал свою руку под одеяло и вздохнул.

— Майк, потри мне, пожалуйста, ноги — болят ужасно.

— Боже, — сказал он мягко. — Я ведь почти уснул.

— Знаешь, я хочу, чтобы ты потер мне ноги и поговорил со мной, у меня и плечи болят, но ноги — просто невыносимо.

Он перевернулся и начал растирать ей ноги, потом вдруг уснул, не убрав руку с ее бедра.