Аарон Аппельфельд - Цветы тьмы

Теперь он видел, что большая часть одежды из его чемодана стала ему мала, а кое в каких вещах он выглядит смешным. Марьяна проверила одежду и сказала:

– Марьяна раздобудет тебе одежду, подходящую для парня, а эта тебе просто мала. Ты здорово подрос.

Ночь после купания в ванне – сплошное головокружение от удовольствий и снов, сменяющих один другой. Он уже понял, что сны не единообразны. Наслаждение смешано со страхом. Внезапно Марьяна сказала:

– Жалко, что мы не можем остановить время: если уж жить, то жить вот так, Марьяна вместе с Хуго. Ничего другого Марьяне не надо. Это в точности то, что ей нужно. Кутенок вырастет и будет защищать ее. Храбрый кутенок.

По прошествии времени Хуго еще скажет себе: „Это случилось слишком поспешно, и поэтому не запечатлелось во всех деталях. Жаль пропавших драгоценных сосудов. Иногда сосуды не менее важны, чем их содержимое“. Чудесные Марьянины уста всегда источают аромат коньяка и шоколада и сладостны его нёбу, переход к шее и груди короток и полон мягкости.

– Нежность, миленький, – повторяет Марьяна, – вот что требуется женщине, а все остальное только десерт.

На следующий день Кити пришла навестить его. Удивленное выражение ее глаз не проходило и говорило: „В чем ты согрешил, что заслужил такое суровое наказание? Ты симпатичный юноша, чье место за школьной партой, а не в темном сыром чулане“.

Хуго и до того замечал это удивление, и ему хотелось сказать ей: „Я еврей, а евреи, как видно, нежеланны. Точной причины этого я не знаю. Надо думать, что если всем они нежеланны, есть для этого какая-то причина. Я рад, что для тебя я желанен“.

Так хотелось ему ответить ей, но эти простые фразы отчего-то отказывались облечься в звуки, и он ответил лишь пожатием плеч. Глаза Кити раскрылись еще больше, и она сказала:

– Странно, очень странно.

Он заметил, что напряженное внимание Кити почему-то переносит его домой и к тому словарному запасу, каким он там пользовался, и ему хочется отвечать ей такими словами, как „предположим“, „по всей вероятности“, „что-то в этом есть“, которые так часто звучали у него дома. Но эти слова, хоть он и помнит их, утратили свой облик, будто и не слова они вовсе, а лишь их останки.

– В какой школе ты учишься? – спросил он и тут же осознал глупость своего вопроса.

– Я уже много лет не учусь. Окончила начальную школу и с тех пор работаю, – ответила она и улыбнулась. Улыбка обнажила ее мелкие белые зубки и добавила ее щекам юношеской пухлости.

– Я тоже позабыл школу, – сказал он.

– Не может такого быть.

– Я обещал маме делать упражнения по арифметике, читать и писать. Только я не выполнил обещания, вот и позабыл все, чему учился.

– Юноши вроде тебя так легко не забывают.

– Верно, можно было бы ожидать, что юноша, который пять лет учился в школе и которому мать каждый вечер читала книги, будет читать, писать и делать упражнения, но со мной такого не произошло. Я отключился от всего, что во мне было, от всего, что знал, и даже от своих родителей.

– Ты очень красиво говоришь, не похоже по тебе, чтобы ты позабыл, чему учился.

– Я не продвинулся, ни по какому предмету не продвинулся. Отсутствие продвижения – это топтание на месте, а топтание на месте означает забывание. Вот тебе пример: по алгебре мы должны были начать учить уравнения, начали учить французский. И все это стерлось у меня из памяти.

– Ты замечателен! – Она была поражена потоком речи Хуго.

Слова, которые он сказал Кити, выбили затычку из его памяти, и у него перед глазами предстал их дом: кухня, где он любил сидеть за старинным столом, гостиная, родительская спальня и его комната. Маленькое царство, полное волшебных вещичек, паркетный пол, миниатюрная электрическая железная дорога, деревянные кубики, Жюль Верн и Карл Май.

– Хуго, о чем ты думаешь? – спросила Кити шепотом.

– Я не думаю, я вижу то, чего уже долгое время не видел.

– Ты очень образованный, – сказала она уверенным голосом. – Сейчас я понимаю, почему все говорят, что евреи такие умные.

– Они ошибаются, – сказал, как отрезал, Хуго.

– Я не понимаю.

– Они не умные, они чересчур чувствительные. Моя мама, если позволишь привести ее в качестве примера, она фармацевт с двумя дипломами, однако всю свою жизнь посвятила бедным и страждущим. Один Бог знает, где она сейчас и о ком заботится. Вечно в бегах и оттого возвращается домой усталая и бледная и сразу валится в кресло.

– Ты прав, – сказала она, как будто поняла смысл его слов.