— Колин, Колин, это я.
В ответ только всхлипывания и шевеленье за дверью.
— Колин, ты как?
Я заглянул под дверь кабинки. Увидел его икры, иссиня-белые. На полу была маленькая лужица: кто-то промахнулся. Кусок жесткой туалетной бумаги.
— Ты меня слышишь? Я принес твою одежду.
Я понимал, что говорю не то. Сама попытка получить отпущение грехов в обмен на такой незначительный и запоздалый поступок была малодушной. Вступившись за Колина, Нодж дискредитировал меня, ведь это должен был сделать я, его лучший друг. Думаю, именно тогда я стал считать Ноджа лицемерным мудаком. Только так я мог заглушить свою совесть, защитить себя от собственного стыда.
Шум воды прекратился, и теперь слышно было только наше дыхание, его — с одной стороны поржавевшей металлической двери, мое — с другой. В нос мне ударил запах мочи. «Только бы никто не вошел», — вертелось у меня в голове. Колин по-прежнему молчал.
— Ну ладно, Кол. Я… я…
Я искал слова, способные затянуть рану, склеить то, что разлетелось на куски. Тогда я еще не знал, что внутри каждого человека есть невидимый мир, существующий по своим, не зависящим от наших желаний законам. В этом мире устанавливаются и разрушаются связи, появляются новые возможности, которые либо принимаются, либо отвергаются. По его законам выстраиваются отношения, иногда мгновенно, иногда постепенно. Сдвигаются невидимые тектонические плато, и их нельзя вернуть на прежнее место. Так что слов я не смог бы найти, они были бы или фальшивыми, наигранными, или невыносимо правдивыми.
Я услышал, как Колин снова заплакал. И тогда наконец посмотрел правде в глаза. Что бы нас ни связывало с Колином, как бы сильна ни была наша любовь, все это теперь или в прошлом, или изменилось, или сошло на нет. Я вдруг понял, что произошло это не сейчас, что мое предательство в классе — лишь следствие давно начавшегося процесса. Конечно, я струсил. Но, пропихивая Колину под дверь брюки, трусы, ботинки, носки, я неожиданно осознал, что просто перерос его. Он стал для меня… обузой в моем извечном стремлении нравиться тем, с кем я хотел бы иметь какие-то отношения. Здесь начинается честолюбие. И заканчивается наивность. Таковы правила игры внешнего мира.
Я знал, что Колин не откроет мне дверь. Но теперь также знал, что именно этого я и хочу. Хочу, чтобы Колин оставался внутри своего ограниченного, запертого пространства, а я был снаружи, где есть выход через дверь, а из нее видна следующая, и еще много-много незапертых дверей вдалеке. Я повернулся и пошел в класс. Урок должен был вот-вот начаться. Учитель протолкнулся мимо меня к доске и встал перед классом. Тони подмигнул мне, и я, да простит меня Господь, ответил ему тем же. В классе наконец было тепло. Я посмотрел на пустующую парту Колина и почувствовал… ничего не почувствовал. Ничегошеньки.
Глава одиннадцатая
Нодж, или, точнее говоря, Ножд
Мы сидим в парке с Ноджем, или, точнее говоря, Нождем. Это Джон наоборот, как вы догадались. Он вывел на пару часов детей своей сестры, Флоренс и Дилли, покататься на качелях в Рэйвенскорт-парке. С Дилли пришел ее друг Бен. Нодж любит детей, и одним из многочисленных хорошо развитых у него чувств ответственности является семейный долг. Мы сидим на скамейке и смотрим, как две сестрички, одна трех, другая четырех лет, качаются на качелях. Мы почти не разговариваем, и вдруг Нодж ни с того ни с сего спрашивает своим тихим, бесцветным, никаким, как будто внутренним голосом:
— Так зачем ты женишься?
Нодж всегда задает вопросы напрямую. Это его манера подавать себя: прямолинейный, открытый, без фальши.
Он курит «Крейвен Эй». Как обычно. Сомневаюсь, что он любит «Крейвен Эй»: они очень крепкие, у него от них кашель (я как-то попробовал затянуться — горло обожгло так, будто я проглотил горящую еловую шишку). Но «Крейвен Эй» — честные сигареты. Ведь это просто завернутый в бумагу курительный табак. Никаких спецэффектов, никаких скачущих по прериям ковбоев в шляпах. Что полностью соответствует имиджу Ноджа.
Сегодня на нем черные брюки, черные ботинки, серый свитер и болотного цвета ветровка. Мне кажется, Нодж никогда не носил никаких ярких цветов. По крайней мере, со времен школы. Даже на недавний маскарад, который я устроил (одеваться, понятное дело, надо было в героев мультфильмов), он явился в хорошо отутюженном сером, с маленьким хвостиком костюме Иа. (Я нарядился Поросенком Корнфредом из «Дакмена», и меня никто не узнал. Из Тони получился потрясающий Джокер из «Бэтмена», Колин тоже выглядел очень убедительно в костюме Батхеда. Или Бивиса?)
Читать дальше