Филипп Майер - Сын

Артуро был решительным человеком, и все знали, что он с легкостью вырвет сердце врагу. Но вместе с тем он был человеком, который, несмотря на сотню работников, целый маленький город в подчинении, прекрасную жену и четырех ребятишек, помог старому индейцу искать обсидиановый шарик.

Он, конечно же, не верил в пророчества и предсказателей; он же не глупый крестьянин. Они с братом учились в Папском университете, его предки основали Университет Севильи, он с детства свободно говорил по-французски, по-английски и по-испански. Но в тот день он был не слишком благоразумен и рассудителен. Американцы, будучи в меньшинстве, победили в битве при Сан-Хасинто, и он беспокоился за судьбу своей семьи.

Победа не имела никакого смысла. С одной стороны — профессиональная армия, древняя могучая империя, над которой никогда не заходит солнце, а с другой — кучка невежественных варваров, беглые преступники и спекулянты-перекупщики. Границы Техаса недолго были открыты для американцев, их перекрыли еще в 1830-м, но нелегалы продолжали пробираться сюда: их манили свободные земли, возможность заработать, мягкие законы. Нечто похожее происходило на границах Римской империи, когда вестготы одолели императорскую армию. Господь, видимо, карает за гордыню.

Артуро спросил шамана, можно ли задать ему вопрос, тот сказал, что конечно, но ответа не обещает.

Артуро спросил:

— Я потеряю свою землю?

Шаман рассердился:

— Убирайся прочь, не приставай ко мне с мирскими проблемами; это место духа, философии, природы самой вселенной.

«Индеец не мог так сказать», — перебил я.

«Он, конечно, индеец, но с интеллектом у него все отлично». — И она прижала палец к моим губам.

…Той ночью Артуро не мог уснуть, все думал о своем имуществе, которое может потерять. Наутро он явился к оракулу.

— Старик, я потеряю мои земли?

И тот ответил:

— На пятьсот миль в округе не найти лошадей лучше, чем у тебя, такого большого дома, такой красивой жены, таких здоровых сыновей и рода древнее. Я слепой нищий индеец. Это ты должен давать мне советы.

— Но ты мудр.

— Я стар. Так стар, что помню, как играл на том месте, где теперь стоит твой дом.

— Боюсь, ты ошибаешься, — возразил Артуро. — Мой дом стоит здесь почти сто лет.

— И все же я помню. Там высился огромный утес, на котором я жил со своей женой и всеми детьми, потому что он был теплым даже зимой, он ведь доходил до самого центра Земли. Его, должно быть, передвинули, потому что это был живой утес, каждый год он чуть-чуть подрастал.

Артуро знал про утес. Его взорвали и на остатках построили дом. Но шли годы, камни под фундаментом начали расти, штукатурка трескалась, полы вздулись, и если положить в середине комнаты шарик, он скатывался к стене. Полы пришлось снять, а наросший камень раздробить и выбросить. Но индеец никак не мог об этом знать. Артуро сказал:

— Старик, я оказал тебе услугу, и теперь ты окажи услугу мне. Сохраню я свои земли или нет?

Старый Коахуилтекан затаил дыхание и не дышал целых десять минут. Потом сказал:

— Тебе не понравится мой ответ.

— Я подозревал.

Старик кивнул.

— Я должен это услышать.

— Прости, но ты не сможешь сохранить свои земли. Тебя, твою жену и твоих сыновей убьют американцы.

Вечером Артуро стоял на террасе, смотрел, как сыновья играют в траве, его красавица-жена стояла рядом, на его просторных пастбищах его вакерос пасли его стада.

Он не понимал, почему такого славного человека, как он, ждет такая страшная судьба. И ночью он взял самое древнее оружие своих предков, alabarda [121] Алебарда, бердыш ( исп. ). , которая рубила французов, голландцев и мавров, и наточил ее так, что можно было разрезать волос. Утром он вернулся в селение старого Коахуилтекана и одним ударом отрубил старику голову. Но даже лежа на земле, отделенная от тела, голова смотрела на него и извергала проклятия.

«Но легкие, — опять встрял я. — Без легких нет воздуха, чтобы…»

Вновь палец, прижатый к моим губам, остановил меня.

…Спустя несколько месяцев Артуро отправил свою семью в Мехико, ради большей безопасности. Но не успели они пересечь реку, как на них набросились из засады белые бандиты, зверски надругались над его женой и бросили ее умирать, а потом убили всех четырех сыновей.

Артуро больше не женился. В 1850-м, после второй войны, он поехал в Остин и заплатил все налоги. Только потому, что он свободно говорил и писал по-английски, гораздо лучше любого столичного английского юриста, ему позволили сохранить собственность. Но половину земель конфисковали сразу же, потому что американцы объявили дарственную поддельной, хотя и не смогли показать, в каком именно месте.