Хари Кунзру - Без лица

Мистер Хоггарт — тот самый краснолицый крикливый человек, и первое его впечатление от Джонатана ничуть не улучшилось. Поскольку мистер Хоггарт — старший учитель Школьного дома, это порождает некоторые проблемы.

— Бриджмен! Умоляю тебя, объясни, что это такое ?

— Это, сэр? Ботинки, сэр.

— «Ботинки, сэр»! Ботинки? Нет! Это оскорбление! Это нарушение правил!

— Они лакированные, сэр. Я купил их в Лондоне.

— Школьные правила! Одежда! Любое проявление эксцентричности в одежде запрещено ! Они должны исчезнуть, Бриджмен. Исчезнуть !

От более серьезных неприятностей Джонатана всегда спасает тот факт, что, как бы плохи ни были его дела, дела Гертлера еще хуже. У Джонатана могут быть проблемы с униформой, отношением, увлеченностью, командным духом и прочими важными качествами, которые помогают Школьному дому бороться с ордами варваров, осаждающих цитадель. Но Гертлер активно плетет заговоры, стремясь впустить варваров вовнутрь. Он читает Маркса в комнате для занятий, отказывается тренироваться с кадетским корпусом и, несмотря на то что ему разрешено не ходить в часовню, часто и подолгу разглагольствует о смерти Господа и призраке, который бродит по Европе. В результате его ненавидит Фендер-Грин и преследуют (с молчаливого одобрения Хоггарта) все остальные обитатели Дома. На его книги проливают чернила, в его пищу плюют, прежде чем подать на стол. В коридоре ему ставят подножки, а Фендер-Грин постоянно находит повод высечь его — как будто только для того, чтобы снова рассвирепеть от привычки Гертлера смеяться, когда розга свистит в воздухе.

Джонатан записывает: благородство дисциплины, уважение к религии важно, а убеждения — по желанию; прежде чем есть, нужно проверить тарелку. Его заметки распространяются на все области школьной жизни, от правил игры в регби до конструирования сэндвича с повидлом. Проходит неделя за неделей, и его понимание мира совершенствуется, белые пятна на его карте заполняются маршрутами и ориентирами.

Место в шестом историческом могло бы приносить ему пользу, добавляя диахроническое понимание предмета (английскости) к синхроническому. Но в сонном классе мистера Фокса (курильщик трубки и художник по воскресеньям) история повествует не столько о переменах, сколько о вечной повторяемости. Мальчиков учат видеть судьбу своего острова в серии благочестивых картинок, драгоценных моментов, которые раскрывают суть, принципы, аксиомы, выведенные из расы и крови. От Дрейка, преклонившего колени перед Елизаветой [152] Фрэнсис Дрейк (1540–1596) — один из «пиратов королевы Елизаветы» и активнейший участник англо-испанской борьбы XVI в. , до собрания на лугу Раннимид [153] Раннимид — луг на берегу Темзы, выше Лондона, где в 1215 г. король Иоанн Безземельный подписал Хартию вольностей — первый документ, ограничивший власть английского короля. , от Вольфа в Квебеке [154] Джеймс Вольф (1726–1759) — британский генерал. В 1759 г. осадил главный город Канады — Квебек. Был смертельно ранен, но победил, и вскоре вся Канада оказалась в руках англичан. до коронации Виктории на трон императрицы Индии: все прошлое представлено как мешанина великих и неинтересных сил. Лишь в некоторые моменты все замирает, и можно различить неподвижные композиции из сияющих лиц и богатой драпировки. В модели истории мистера Фокса даже недавние события, такие как война, на которой пали дядья и старшие братья его учеников, уже поблекли, приобретя то же качество искусственной двойственности: длинные смутные периоды непонятной полуспортивной деятельности, что-то вроде борьбы в грязи, и крупинки волшебных превращений. Плоть, затвердевшая в величие (масло, лак). Алые маки на полях Фландрии.

Подобно Гертлеру, Бриджмен — знатный прогульщик, его никогда не увидишь на боковой линии. Поскольку он находится в Чопхэм-Холле только для подготовки к университету, его статус несколько отличается от других, но ни Хоггарт, ни Фендер-Грин не готовы позволить ему это понять. В нем, чуют они, есть что-то сомнительное. Единственное, что его извиняет, — способности к учебе, и это само по себе уже подозрительно, в этом есть что-то семитское, какое-то упорство и хватка.

С началом зимних каникул назревает гроза.

Джонатан об этом не подозревает. Вернувшись в Лондон, чтобы провести холодное и скучное Рождество под присмотром мистера Спэвина, он чувствует, что все тревоги первых месяцев позади. Нет больше необходимости жить в постоянном страхе разоблачения. Он становится тем, что изображает, и осознает, что правда настолько неправдоподобна, что, несмотря на периодические его странности и ляпсусы, никто ничего не заподозрит. Он начинает совпадать с собственной тенью.