— Ты знаешь эту особу? — Мелитта вдруг стала внимательной и пропустила мимо ушей реплику свекрови как неуместно сентиментальное замечание слезливой старухи.
— Нет, — сдавленно ответил Клингенгаст. Он решительно не хотел обсуждать с обеими женщинами этот казус. Но не потрясение он испытал, когда фамилия, которую он вначале не расслышал, теперь действительно была названа, — звук его голоса изменился от гнева, подавленного, но мгновенно вспыхнувшего вновь гнева, вызванного манерой, с какой эти женщины сделали страшную судьбу других людей темой непринужденной болтовни меж супом и жарким и осуждали преступления, о мотивах которых ничего не знали в своем заповедном мирке, да и совершенно не хотели знать. Ведь речь шла о живых, чувствующих людях, о людях, которых он знает!
Впрочем, в данном случае различие в их отношении, возможно, как раз и было вызвано тем случайным обстоятельством, что они этих людей не знали, меж тем как ему вместо абстрактного «дела Кутиана» живо виделся реальный Кутиан.
Тут он вспомнил о бабке, чей огород теперь казался ему символом всего, чего такие люди изначально ожидают от жизни: просто жить, есть, спать, трудиться, а потом все это, всю нехитрую задачу бытия передать следующему поколению. Но как раз им-то, простодушным и миролюбивым, такая милость не выпала. Судьба, словно разъяренный тигр, ворвалась в их убогий садик, в их обыденное бытие.
Здесь же сидели другие люди, которые, в сущности, тоже ничего иного не желали, кроме как жить, есть, спать и размножаться — хотя и с несколько более высокими притязаниями, — и им, вопреки всякой справедливости, это удалось; спокойно сидели и, как зеваки, глазели на несчастья, преступления, или болезни, и вдобавок всем этим наслаждались в спокойствии, потому что между их миром и злобным зверем, Судьбой, стояли защитные решетки: счастье, богатство, положение, образование, мораль. И высокомерие. Высокомерие тех, кто не имел ни возможности, ни необходимости, и уж тем более достаточного мужества и силы, чтобы в борьбе со зверем стать зверем самому.
— Итак, ты ее не знаешь, эту… особу? — повторила вопрос Мелитта, и теперь уже не осталось сомнений: фрау Кутиан, не признаваемая Клингенгастом «особа», была Мелитте врагом. Потому что, к своему величайшему изумлению, Мелитта была вынуждена констатировать: муж только что солгал ей. Обычно он не лгал никогда. Разве ему нужно лгать, той, которая все понимает, с кем можно разумно поговорить о чем угодно? Ее это встревожило. Где он был с утра и до обеда? Где — в то воскресенье, когда объяснил свое опоздание каким-то вывихом ноги у какого-то уличного мальчишки? У нее уже тогда появилось недоброе предчувствие. А теперь она окончательно убедилась, что он лгал, ведь свой вопрос она поставила только как ловушку, потому что еще утром, поскольку садистское убийство вызвало у нее интерес, позвонила в клинику и узнала, что фрау Кутиан лежит как раз на отделении, где работает ее муж. Конечно, она была слишком хорошо воспитана, чтобы выложить все это начистоту, однако следовало дать ему понять: меня не проведешь, я не так инфантильна и глупа, как твоя мать!
— Нет уж, прошу тебя! Клиника такая огромная! Не может он знать всех, — пробормотала старая дама и встала. Разговор был окончен, она насытилась жарким, насытилась ужасами, теперь ей хотелось вздремнуть, как обычно после обеда.
Послушно и услужливо Клингенгаст вынес в сад и разложил в тени два шезлонга для дам.
Он тоже решил ненадолго прилечь, но не в саду, а в затемненной комнате, однако успокоиться не смог. Разговор взбудоражил его и поверг в панический страх: настал последний срок, когда кто-то еще мог вмешаться и повернуть в сторону бесчувственно катящее колесо беды, которое грозило раздавить целую семью. А кто обязан вмешаться, если не он, ведь он был достаточно далек от этих событий, чтобы увидеть их полно и отчетливо, ведь он, находясь на более высоком уровне духовного развития, стоял намного выше таких несчастий и напастей, и ведь именно ему случай дал в руки все нити, на которых беспомощно, как марионетки, трепыхались действующие лица этой драмы. Они, казалось ему, олицетворяют сам рок, нерасторжимую слиянность и взаимодействие несчастий и вины.
Он решительно встал. Есть человек, который может помочь ему в этой задаче. Чувство негласного партнерства, которое утром так приятно тронуло его, вернулось, спокойное и утешительное.
По пути в зоопарк его мозг выработал план, который должен был принести единственно возможное спасение тем членам семьи, кого еще можно было спасти, — одно из тех схематических решений, патентованных средств, что у просвещенного ума всегда имеются в запасе на все случаи жизни. Он встретится с адвокатом Кутиана. Необходимо обследовать парня на предмет психического здоровья. Для бабки он при поддержке одного коллеги раздобудет место в городском доме престарелых. Маленького Йозефа придется отдать в приют.
Читать дальше