Ольга Скубицкая - Нф-100 - Небо в зеленой воде

- Зачем ты отправил этот рисунок? Зачем спровоцировал погружение? Ты что, садист, тебе захотелось, чтобы я еще разок сгорела в костре как ведьма по твоей вине? - высыпала я на его голову лавину обвинений.

- Ты все равно бы вспомнила, рано или поздно, это твое прошлое, и от него никуда не скрыться, я лишь ускорил процесс, - он перевел сбившееся дыхание. - Я нарисовал тебя еще в юности, после того как оказался в той жизни, после того как понял, что натворил. С тех пор я рисовал тебя бесчисленное количество раз, порой я даже не отдаю себе отчета в том, что снова изображаю по памяти черные волосы и огромные зеленые глаза, с ними, как и в этот раз, я узнал бы тебя в любом теле. Я уничтожаю все, что рисую в состоянии такой маниакальной одержимости. Та юношеская неопытная картинка - единственное, что сохранилось. В настоящем я увидел, как ты боишься меня, боишься потому, что можно убить, можно умереть самому, но душа...душа помнит все. Теперь, когда ты пробудилась, нам никуда друг от друга не деться, и я знал, что ты вспомнишь, кем я был для тебя, и что с тобой сделал, я не хотел томительно переживать каждую минуту, настороженно ожидая, когда же ты погрузишься именно в ту жизнь. Это могло произойти через неделю, а могло и через годы. Пойми, я и так живу с этим очень долго. Я хотел, что бы мы раз и навсегда все выяснили и закончили на этом.

Тележка остановилась в конечной точке назначения. Ею оказалось засыпанное снегом высокогорье, отсюда лыжники начинали свои крутые и извилистые спуски. Некоторые из немногочисленных туристов с недоумением оглядывали нашу странную парочку в довольно легкой одежде и без горнолыжного снаряжения. Мы, не сговариваясь, вышли из подъемника и направились туда, где было меньше всего людей - вдоль обзорных площадок по узкой тропке.

- Я там так... тебя... - вымолвила я, едва ли не давясь предложением, которое не сумела закончить. - Даже и не думала, что подобные чувства на самом деле имеют право на существование - это ни с чем не сравнимо, какой-то гипноз и одержимость в одном флаконе, - вспомнила я погибавшую, но продолжавшую защищать Тео Я - Элизу. Собственные уши неприятно резануло словами, звучало все это глупо, как в дешевом бульварном романе, но я не могла ничего с собой поделать, теперь, обретя часть своего прошлого, приходилось смиряться с некоторыми последствиями в настоящем.

- Почему ты это сделал? Почему отдал в руки инквизиции и обрек на смерть? За что? - задала я самый важный вопрос, хотя наиболее важен он был скорее для Я - Элизы, нежели для Я - Арины. Затуманенным взглядом Даниэль рассматривал искрящийся вечно лежащий на вершинах снег.

- Как бы это извращенно не звучало, но мы с тобой рождаемся совершенно разными, не только внешне, но и с разными характерами, душевными качествами. Внутренняя сущность остается прежней, но вот ее инкарнации могут быть самыми разнообразными. В пятнадцатом веке я не отличался ни умом, ни смелостью, ни какими либо еще примечательными качествами. К тому же религиозность помешала понять тебя, до конца поверить, я действительно подумал, что ты ведьма, а так как понял, что я такой же, решил не дожидаться, когда меня разоблачат и казнят. Я рассказал о тебе священнику, представив все в таком свете, будто ты заколдовала меня, частично я даже верил в это, ведь все необъяснимое, загадочное и мистическое стало происходить со мной только после встречи с тобой. Внутреннюю силу я принял за демона, вселившегося в меня. Я изначально был слишком глуп и труслив для тайны, возложенной на меня.

Затем я сбежал с проезжими бродячими артистами подальше от города, подальше от тебя. С каждым днем твое влияние ощущалось, все слабее, но наступил момент, когда, двигаясь через пустынную равнину, я не смог сделать больше и шага. Меня тянула обратно твоя половина силы, не отпуская, не давая идти дальше, я как собака на привязи пытался дергаться, но быстро понял, что заковавшие меня путы разорвать нельзя. Циркачи, недолго посмеявшись надо мной, уселись в повозку и уехали, оставив одного. Еще немного посопротивлявшись, я твердо осознал, что двигаться вперед не могу, словно добрался до стенки невидимого купола, накрывавшего меня. Идти становилось возможно, лишь развернувшись немного влево или вправо, но затем связь снова останавливала меня, не давая удаляться от тебя больше, чем на определенное расстояние. В общем, несмотря на скудоумие моего тогдашнего интеллекта, я все же догадался, что могу лишь двигаться вокруг тебя, как лошадь по арене, правда, громадной многокилометровой арене, не удаляясь на расстояние дальше длины 'веревки'. Только вот не учел, что наша связь гораздо прочнее любой веревки и даже самых толстых стальных канатов.