Марлена Штрерувиц - Соблазны

Хелена подвезла Хенрика до Куфштайна. Оттуда он собирался дальше в Мюнхен. Хелена не стала завтракать в гостинице. Стеснялась окровавленных простыней. Хенрик смеялся над ней. И не может ли она расплатиться? Он взял слишком мало денег. Он все объяснит. В машине. Им надо поговорить. Все равно. Хелена заплатила. Ожидая счет, прикидывала в уме. Хватит ли денег? А если нет, то что делать. И. У нее ничего не останется. Но. Разве это не знак доверия? В каком-то смысле? За окном — сияющее воскресное утро. Теплый ветер залетал в маленький холл через открытую дверь. Хозяйка выписала счет. Хелена положила деньги. Достаточно ли. Она не меняла. Можно ли заплатить шиллингами? Хозяйка взяла деньги. Они вправду не хотят позавтракать в гостинице? Хелена почувствовала, что снова краснеет. Заверила хозяйку, что совершенно необходимо ехать как можно скорее. Встреча. Хенрик отвернулся. Рассмеялся. Хелена поспешила выйти. Хенрик вынес багаж. Стоял. Любовался видом. Хотел погулять. По крайней мере — выпить кофе. Хелена хотела ехать. Прочь. Скорее. Она сидела в машине. Хенрик копался в багажнике. Хелена увидела, что выходит хозяйка. Завела мотор, и Хенрик сел в машину. Хелена тронулась. Видела в зеркало заднего вида, что хозяйка стоит у дверей. Смотрит им вслед. Хенрик смеялся, качая головой. Хелена вела машину слишком быстро. На поворотах визжали покрышки. "Да, — перекрикивала Хелена шум. — Да. Знаю. У них такое — каждый день. Но мне от этого не легче. И ты прав. Это как-то связано с моей матерью. Она такая же толстая. Как хозяйка гостиницы. И я ее не люблю. Я ненавижу мать. Тут ничего не поделаешь. Что толку это знать. Мне следовало снять белье. Не надо было поддаваться на твои уговоры. А теперь я хочу кофе".

Они выпили капучино в каком-то деревенском баре. И не поехали по шоссе. Так красивее. Хелене не хотелось ехать по платному шоссе. Весь день в их распоряжении. Останавливались у каждой придорожной церквушки. Заходили туда. Поехали в Греднер Таль. В Св. Магдалене ели пышки. Одну порцию на двоих. Глядели на горы. Забрались наверх к Бреннеру. Проезжая Бриксен, Хелена вспомнила об Александре. Захотелось сказать ему, как ей хорошо. Как она счастлива. В Бриксене она высматривала телефонную будку. Хотела позвонить дочкам. Но не увидела ни одной. А искать не хотелось. Не доезжая границы, выпили в последний раз итальянского кофе. В Австрию Хелена тоже въехала не по автостраде. Не была уверена, хватит ли ей денег. Хелена с Хенриком проболтали все время. Без передышки. Перескакивая с темы на тему. Хенрик рассказывал о своих бабушке и дедушке в Англии, где он вырос. Хелена — о бабушке, у которой часто бывала. Катили по весенним горам. Ветерок, залетавший в машину, умерял жар солнца. У Хелены было чувство, словно весь мир принадлежит ей, пока она так едет. В этот миг мир был там, где она. И он. Они ехали вниз по дороге на Бреннер. Высоко над ними — Европейский мост. Хенрик не понимал самоубийц. Хелена молчала. "Несчастье — довольно пошлая штука. Тебе не кажется?" — сказала она потом. Хенрик промолчал. У Инсбрука Хелена выехала на автобан. До Куфштайна они почти не разговаривали.

Вокзал в Куфштайне отыскали быстро. Хелена остановилась у входа. Сейчас Хенрик выйдет. И уйдет. Перед глазами у Хелены все поплыло. Нельзя плакать. Да она и не собирается. Плывет в голове. Внутри. Пошли со мной, сказал Хенрик и вылез. Хелене казалось, что ей не пошевелиться. И все же, неловко двигаясь и с сухими до рези глазами, она шла за Хенриком. До его поезда на Мюнхен оставалось еще сорок пять минут. Хенрик направился к вокзальному ресторану. Там было накурено, пахло жареным луком и прогорклым маслом. Хелена вышла. Села за один из зеленых садовых столиков на улице. Было прохладно. Хелена зябла. Солнце стояло еще высоко. Хенрик заказал пива. Хелена — тоже. Ей просто не пришло в голову ничего другого. Кофе она напилась достаточно. Официантка принесла две большие кружки. Хелена сделала длинный глоток. Омерзительный вкус. Она прислонилась к стене за спиной. Смотрела на горный склон напротив. Среди елей сияли светло-зеленые лиственницы. Хелена напевала: "Стать бы мне птичкой". Тихонько, про себя. Хенрик выпил полкружки и потянулся к ней. Любит ли она его. Хелена принялась считать лиственницы. Ему это очень важно, сказал он. Он должен разобраться в своей жизни. И тогда он придет к ней. Если она хочет. Вообще. Хелена досчитала до двадцать первой лиственницы. Внимательно глядела на нее. Прищурилась. Да. Она тоже его любит. Ей так кажется. Но что дальше. Она больше ничего не понимает. А теперь. Они ведь снова вынуждены расстаться. И так, видно, будет всегда. Хенрик взял Хелену за руку и оперся о стол. Двадцать первой лиственницы Хелена больше не видела. Будет ли она ждать. Хелена строптиво ответила, что должна быть там, где ее место. И там ее следует искать. Она встала. Сверху вниз посмотрела на него. Ее охватила неукротимая ненависть. Она взяла сумочку и отвернулась. Хенрик встал. Обнял ее. Он не такой надежный человек, каким бы ему хотелось быть. Но он любит ее. Пусть она верит, шептал он ей на ухо. И пускай она любит его. Он прижал ее к себе. Хелена чувствовала его плоть. Захлестнуло желание. Она убежала. Промчалась через зал. Застряла в дверях. С трудом добралась до машины. Не оглядывалась. Надеялась, что Хенрик ее догонит, и остановит, и больше никогда не отпустит. Никогда-никогда. Хелена рылась в отделении для перчаток, делала вид, будто что-то ищет. Хенрика не было. Минуту Хелена колебалась, не вернуться ли. У него ведь нет денег. И ей надо поговорить с ним. Она вообще с ним не поговорила. Хелена не вернулась. Сидела. Смотрела перед собой. Потом завела мотор. И уехала.