Марлена Штрерувиц - Соблазны

Ночью в понедельник позвонила Пупсик. В полдвенадцатого. Хелена уже легла. Дремала. Пупсик спросила, не придет ли она. Они все идут в кафе "Старая Вена". Голос у Пупсика — как прежде. Когда она еще жила на Вельтлинергассе, намереваясь растить Софи и писать картины. Пока не объявился профессор философии из Граца. Хелена встала. Оделась. Накрасилась. Села в машину и поехала в город. В центре города оживленное движение. Хелена нашла место для машины на Бекерштрассе. Около Иезуитенкирхе. Немного посидела в машине. По улице шли люди. Прогуливались. В основном парочками. Обнявшись. Ночь была теплой. За столиками перед кафе полно народу. Мимо медленно проехала патрульная машина. Хелена вышла из машины. Она не понимала, зачем она здесь. Тем более зачем ей идти в "Старую Вену". Опасения оказались не напрасными. Пупсика не было. Хелена прошла весь зал. Не заглянуть ли в туалет? В воздухе висел густой сигаретный дым. Ничего не видно. Хелена прищурилась. Ни одного знакомого лица. Она вернулась ко входу. Всматривалась в посетителей. За столиками. За стойкой. Тут и там — плотные группы. Люди глядели на Хелену. Разглядывали. Она собралась уйти. Просто повернуться — и домой. Никого не видеть. И чтобы ее никто не видел. Тут освободился столик. Слева от входа. У окна. Хелена спросила, свободно ли. Молодая женщина кивнула. Улыбнулась. Хелена села. Заказала горячего шоколаду. Взяла газету. Сидела в нише. Читала. Пила шоколад. Громкие разговоры и смех. Сигаретный дым приятным фоном. Уютно. Хелене было хорошо. Ей вдруг понравились все люди кругом. Когда через сорок пять минут явилась Пупсик, Хелена почувствовала, что ей помешали. Пупсик привела с собой троих мужчин и женщину. Женщину Хелена знала в лицо. Та была учительницей и рассказывала всем, как ее бьет муж. Однажды на Волльцайле Хелена видела, как она ползла на четвереньках. Последняя стадия. Женщина была алкоголичкой. Пупсик зашептала на ухо. Вон тот. Тот, с бородой. Знаменитый парикмахер, делает карьеру в кино. Хелена припомнила, что читала что-то об этом. В "Кронен-цайтунг". Сделали заказ. Все молчали. Курили. Молча. Хелена скучала. Единственный трезвый человек за столом. Молчание было тягостным. Лучше бы читать газету. Хелена решилась разрядить обстановку. Спросила, где они были. До того. Пупсик ответила. Они все встретились в "Теленке". И. Да. Вообще. Карл о ней спрашивал. Но Карл остался в "Теленке". Она может еще пойти туда. Наверняка еще застанет его там. Потом Пупсик опять примолкла. Сидела. Попивая белое вино. Покуривая. Все смотрели прямо перед собой. Хелена спросила Пупсика, как та поживает. Как дела. Со свадьбой. Пупсик пожала плечами. Вдруг парикмахер-режиссер взглянул на Хелену и грубо заговорил с ней: "Эй, ты! Пошли со мной. Уж я покажу тебе, что такое — дерьмо. Узнаешь. Что почем. — Он дружелюбно осклабился. — Пошли. Папочка тебя приголубит". Пупсик рассмеялась. Учительница закашлялась. Другие двое мужчин встали. Пошли к бару. Парикмахер подмигнул Хелене. "Ну. В чем дело-то?" Пупсик смеялась. Потом повернулась к Хелене. Как со шведом? Она думала…? Но. Явно не то. Снова не то. Хелена вообще все прохлопает. Если будет и дальше трусить и бегать от мужчин. Так или иначе, а вчера она его… Или в субботу? В один из этих дней она его видела. Хелена почувствовала, что каменеет. Осторожно положила руки на колени. Вдруг испугавшись, что не сможет выйти из кафе. Глубоко вздохнула. Сказала: ей пора. Положила на стол пятьдесят шиллингов. За шоколад. Попыталась встать. Ноги не слушались, словно деревянные. Хелена отдышалась. Не смогла припомнить ни одной формулы аутотренинга. Поднялась, опираясь о край мраморного столика. Рывком. Стоя — легче. Заковыляла прочь. Было такое ощущение, словно ноги страшно затекли. Она вышла. Подумала, люди сочтут ее в стельку пьяной. Оперлась о косяк. На воздухе стало лучше. Она побрела вниз по улице. К Иезуитенплац. Боялась, как бы из "Теленка" не вышел Карл. Не хотела видеть его. Кого угодно. Только не его. За спиной послышались шаги. Пупсик бегом догнала ее. Что стряслось? "Ты не видела его. А если видела, так в конце той недели". Пупсик взглянула на Хелену. "Если тебе от этого легче. Тогда я его не видела", — сказала Пупсик. Повернулась и пошла обратно.

Хелена получила письмо из банка. Она не прикоснулась к нему. Не распечатала. Но и не выбросила. Положила на телевизор. Хелена хорошо представляла себе, что может сообщить ей банк. Не хотела знать, насколько все плохо. Ее бросило в жар от стыда при одной мысли, что придется объяснять положение банковскому клерку. Грустно глядеть на него. И говорить, он должен понять. Ее мужа нет. Он ушел. Бросил ее. Она сама содержит себя и детей. Работает двадцать часов в неделю в подозрительном рекламном агентстве. И клерк тут же проникнется сочувствием. К ней. Какое грустное потерянное создание. Сидит, прелестная и раненая. Он, не медля, увеличит кредит. Хелена должна поговорить с Грегором. Позвонит с работы. Тогда голос не будет таким жалобным. Ей ответил Иоханнес Айхенхайм. Хелена повесила трубку. Он бы завел длинный разговор. А Грегора нет. Увы. Он на консультации. На занятиях. На лекции. На семинаре. Не здесь. Во всяком случае. В секретариате трубку сняла бы фрау Гертнер. Ильза Гертнер. Это Хелену особенно доставало. Возмущало. Что Грегор кувыркается в постели с женщиной по имени Ильза. Хелена подумала немного. Фрау Шпрехер не было. Она за чем-то вышла. Надольного нет. Она собралась с силами. Трубку подняла Гертнер. Хелена назвала свое имя. Так четко, как только смогла. Будьте добры профессора Фрайера. Его нет, прозвучало в ответ. Тогда она попросила позвать своего мужа. Пришлось подождать. Потом трубку взял Грегор. Хелена знала, что не застанет Фрайера в институте. Была среда. А по средам профессор Арним Фрайер всегда катается на велосипеде. Набирается творческих сил. Как он это называет. В Америке так поступают все интеллигенты. Фрайер все еще заходил иногда к Хелене на Ланнерштрассе. Навещал ее. Просто посидеть. Без звонка. Приглашал в сауну. Все остальные из института с ней больше не разговаривали. Коротко здоровались. Спешили дальше. В лучшем случае на ходу осведомлялись, отчего ее теперь совсем не видно. На институтских праздниках. Но ответа никто не ждал. Грегор оставался в институте. И Гертнер. А Гертнер знала обо всех все. Следующее место профессора получит Грегор. Но он еще не защитил докторскую диссертацию. Зависел от отзыва Фрайера. Хелена получила возможность поговорить с мужем, поскольку Гертнер знала о слабости Фрайера к Хелене. Она не собирается говорить долго, сказала Хелена Грегору. Но. Необходимо решить с деньгами. Ей бы хотелось прежде всего получить деньги на детей. Ведь Грегор получает их, а ей не отдает. Это не его деньги. Грегор слушал. Хелена разошлась. Знает ли Грегор вообще, сколько он должен. Ей. И детям. Грегор прервал ее. Да. Да. Его адвокат свяжется с ней. Хелена положила трубку. Глядела в стол. Сердце колотилось, снова поднялась злость. Яростное бессилие. Почему только Грегор не умер? Не погиб в автокатастрофе. Тогда бы его не было. Он не жил бы больше. Прежде всего — не жил счастливо. В окружении друзей. С любовницей. И никто бы не говорил, что если дела не ладятся, то виноваты двое. Это было бы трагично. Настоящая трагедия. И она могла бы плакать при всех. Но. Все происходит так, как происходит. И ничего не переменилось с тех пор. Иногда Хелена целыми неделями не ходила купаться. Или на физкультуру. Из-за синяков на руках и ногах. Когда отец ее. Об этом никому нельзя было знать. Об этом. За это она получала дополнительно. И могла плакать лишь украдкой. А теперь. Теперь вообще все пошло прахом. Не только бассейн. Или физкультура. Жизнь. Вся жизнь. Хелена долго сидела, не двигаясь. Глядя перед собой. Долгое время спустя пошла за кофе. "Ну как самочувствие?" — спросила фрау Шпрехер. Хелена не заметила, как та вернулась. Нет. Нет. Хелена покачала головой. Все в порядке. Просто месячные. Вы ведь понимаете. Фрау Шпрехер немедленно припомнила дни слабости, судорог и мигреней. Хелена пошла на кухню. Казалось, что ноги живут где-то далеко, сами по себе. Давление. Хелена поспешила вернуться за свой стол. Обожглась горячим кофе. Позвонил доктор Штадльман. Тут же спросил, что случилось. С ней. У нее странный голос. Хелена отвечала, похоже, что начинается насморк. Наверное, поэтому. Доктор Штадльман не поверил. Она ведь здоровый сильный человек. При чем тут насморк. Он договорился с ней о встрече. Им нужно обсудить проспект. Он был бы рад, если бы она снова зашла к нему. Ему так легче. Хелена спросила, не найдется ли у него времени пораньше. Одно из поручений Нестлера: чем раньше подготовить информационные материалы, тем лучше. Доктор Штадльман настоял на своем. Раньше у него не будет времени.