Э. М. Хоумс: Да будем мы прощены

Я перечитываю письмо несколько раз. Не могу не испытывать при этом удовольствия. Вот это я и хотел услышать: это подтверждает мои чувства, мои подозрения, мою надежду, что не все напрасно. Наверное, это тот мой «друг» из юридической фирмы, человек из лифта – но кто он? Кто-то, кого я должен знать, – знакомое имя?

Прячу письмо в карман, решив покопаться потом – может, что-то в нем наведет на мысль. Какая-то фраза, манера изложения.

Звонит Уолтер Пенни – сказать, что Джорджа опять перевели.

– У него что-то с животом случилось, так мы его послали туда, где медобслуживание лучше. Могу вам дать адрес и информацию о посещениях – а то вы уже давненько его не видели.

– Тот инцидент у меня в памяти еще свеж, – отвечаю я.

– Чек вы получили? – спрашивает Пенни таким тоном, будто это решило все вопросы.

– Получил, спасибо.

Уолтер сообщает мне информацию о посещениях и адрес.

– Это примерно час езды оттуда, где вы сейчас. С видом на Гудзон.

Я приезжаю на следующий день. Снаружи вид буколический, тюрьма встроена в пейзаж, как старый замок или крепость. На парковке отдельное место «Лучший работник месяца» и фамилия этого работника красным маркером на белом прямоугольнике. Подъезжая, я случайно бросаю взгляд на старый дом справа и вижу, как явление призрака: выходит из него какой-то щеголь в старой коричневой вельветовой куртке и направляется к древнему автомобилю-универсалу. У меня мелькает мысль, что это дух писателя Джона Чивера выходит покататься.

Да, снаружи вид буколический, а внутри – как в печи. Потно, липко, пованивает тухлятиной. Я прохожу через металлодетектор в зону ожидания. Охранники приводят Джорджа в зону посещений в наручниках, мы разговариваем через отверстия в толстом плексигласе. Отверстия забиты слюной родственников и преступников, что общались здесь до нас.

– Как ты тут?

– А как я могу быть?

– Это вышло случайно, – говорю я.

– Я твоего мнения не спрашивал, – отвечает Джордж.

– У тебя ужасный вид. Уолтер говорил, ты лежал в больнице?

– Проктит и гонорея.

– Так как тебе на этом новом месте?

– Приходится приспосабливаться, – говорит он, мотнув головой. – Хреново здесь. Зубы у меня гниют. Я их раньше отбеливал четыре раза в год, а сейчас весь день от них дерьмом разит. Ты меня продал, отдал с потрохами, а за что? За рецепт шоколадного печенья Лилиан?

– Что ты несешь?

– Ты воспользовался, что я сластена, ты этим печеньем меня заманил и сдал!

– Они тебя тогда уже взяли, Джордж, – отвечаю я. – Мной они только воспользовались, как живым щитом. Я отдал себя в их руки, чтобы тебя защитить. Возможности отказаться у меня не было. Они меня взяли за яйца.

– Да нет у тебя яиц, – бросает Джордж.

– Джордж, будь повежливее.

Заключенный в соседней кабине падает на пол и бьется в припадке.

– Как мои розы? – успевает спросить Джордж, пока охранники вбегают очистить комнату, чтобы заняться больным.

– Черные пятнышки появились. Сегодня снова их опрыскаю, если дождя не будет, – отвечаю я и выхожу в двери.

Во вторник перед Днем благодарения Нейт возвращается из школы и привозит друга по имени Джош. На следующий день мы одалживаем у семьи Гао минивэн и едем в Нью-Йорк. Мы с Саем, Нейтом, Рикардо и Джошем идем в магазин «Лайонел», а Эшли и Мадлен собираются пойти уложить волосы, а потом на ленч. Народу в городе – не протолкнуться, я чувствую себя туристом: на все натыкаюсь.

В магазине «Лайонел» продавец далеко не сразу соображает, для кого поезд, но когда до него доходит, он берется за дело с энтузиазмом, и мы покупаем за семьсот долларов поезд и кучу аксессуаров, и когда уходим, все мальчишки тащат по тяжелой сумке. Я веду ребят есть мороженое, и оказывается, что Нейт никогда не пробовал банановый сплит. Я заказываю на стол два, и тогда Сай смотрит на меня сурово:

– Сегодня у меня большой праздник, – говорит он. – И пусть будет по одному на каждого.

Так мы и делаем.

Закончив, мы идем встречаться с Эшли и Мадлен, которые не только у парикмахера побывали, но еще и маникюр с педикюром сделали.

– Еще в одно место заедем, – говорит Сай, и мы снова забиваемся в минивэн. Он меня направляет на Восемьдесят первую, к Музею естественной истории.

– Не знаю, насколько близко удастся подъехать, – улицы перед парадом перекрывают.

– Насколько сможешь, настолько и подъезжай, – говорит он.

Я паркуюсь на стоянке за два квартала от музея, и мы гуськом, как утята, следуем за Саем, налетая по дороге на людей, хором отзываясь: «Извините, извините, извините». Возле заграждения на перекрестке Восемьдесят первой и Сентрал-Парк-Уэст Сай что-то шепчет копу и вытаскивает из кармана старое водительское удостоверение. Я гляжу на Мадлен – кажется, она вполне понимает, что делает Сай. И улыбается.