Дмитрий Губин: Записки брюзги, или Какими мы (не) будем

© ООО «Издательство К. Тублина», 2011

© А. Веселов, оформление, 2011

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( )

Я пишу это предисловие в самолете над Атлантикой. Мою поездку оплачивает компания Bentley, которая в модели Continental Flying Spur заменила аудиосистему и хочет, чтобы я написал про это в журнал для миллионеров Robb Report. В стоимость Bentley уже включены мои расходы. А стоимость автомобиля уже включена в цену йогуртов с живыми бактериями или телешоу с полуживыми политиками, – или что там еще втюхивает обывателю бизнесмен, покупающий Bentley.

Я был одним из винтиков этого торгового оборота. Ведь все, кто имеют сегодня отношение к media, обычно занимаются пропагандой потребления – и неважно, какого продукта: политического, эстетического или технического.

Журналы и телеканалы интересуются отношениями не между людьми, а между людьми и продуктами (а лучше – сразу между продуктами и продуктами).

Уж я-то знаю.

Когда-то я был политобозревателем ВГТРК, а потом уехал в Лондон работать на Би-Би-Си, потому что на ВГТРК стали требовать продвижения продукта «вертикаль власти». Вернувшись, я возглавлял FHM, мужской жеребячий глянец: то есть с продукта типа «Единая Россия» переключился на продукт типа «Маша Малиновская». Получается, я почти всю жизнь продвигал чей-то продукт.

Единственное, что может извинить мою работу в продуктовой индустрии – интервьюирования девиц с большими грудями, сенаторов с большими карманами, обкатку автомобилей с большими моторами – это то, что я параллельно писал и про отношения между людьми. И про то, как отношения между людьми подменяются отношениями между потребителями – тоже. То есть я все же старался продвигать не продукты, а идеи.

Я писал такие статьи по преимуществу для «Огонька», но также и для GQ, где был колумнистом: этот образцовый глянец, что называется, «позволял себе» – то есть позволял писать не только о потреблении.

Мне кажется, это единственный способ остаться в живых – работая за деньги, продолжать делать что-то бесплатно. Гонорары, полученные за собранные в этой книге тексты, а уж тем более за саму книгу, вряд ли превысят расходы Bentley на одну мою поездку в США.

Читать тексты можно в любом порядке, даже по диагонали, выхватывая глазом отдельные слова – скажем, «Путин» (на с. 137), «пидор» (с. 32) или «Пелевин» (с. 220): каждому свое. Я лишь сгруппировал тексты по месту публикации. Когда-то это оказывало влияние на число сверкающих словесных камушков внутри. Порой камушки не по моей вине выпадали из оправы; здесь я потери восстановил.

Спасибо, что взяли в руки эту книгу.

И, умоляю, только не в Питер в мае 2003-го.

После краха империи чудо как хороши развалины «Колизея», не портят их ни просящие милостыню лаццарони, ни пейзане, пасущие коз. Но смотреть на ряженых под императоров аборигенов, орущих с завыванием: «Быть граду сему!», мучить глаз завитушками на растяжках: «300 лет! Красуйся, град Петров!» – увольте. Завитушки – здесь это, типа, культура.

Редкий путешественник избежит волчьей питерской ямы, образованной формой города и содержимым.

Спектакль отыгран, декорация осталась, в театре засели на постой пожарные, сантехники и престарелые (интеллигентные) дамы из литчасти. Они всерьез считают себя наследниками традиций. В мае у них праздник и повод сотворить месткомовское торжество. Стенгазета с цветочками, стишки, Боярский, Розенбаум и шампанское, – полутеплое, полусладкое, полугадкое.

Самый большой миф, не столько созданный Петербургом, сколько жадно впитанный страной – вовсе не миф белых ночей. Это сказка о том, что есть оазис, населенный тонкими, одухотворенными, благородными людьми.

Как и любой миф, он порожден душевным авитаминозом, недовольством физиономией в зеркале и взысканием идеала.

Граждане России так и не выработали иммунитета к бацилле идейки, что есть кто-то, кто по классовой сути, по факту происхождения или месту проживания – но лучше тебя.