Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том второй

— А где же стойкость? — вопрошал Дон Дунец.

Тем не менее он водил дружбу с леваками из библиотеки, и теперь они избрали его, чтобы он выступил перед массами в синагоге. Поскольку он был учащимся семинарии «Тарбут» и разговаривал на иврите, буржуазия могла отнестись к нему с доверием. К тому же в местечке он считался гостем, у обывателей не было к нему таких претензий из-за неподобающего поведения, как к местным. Ему только посоветовали не кипятиться, чтобы было понятно, что он говорит.

Все знают, что суббота «Нахаму» — это сионистская суббота и что в качестве мафтира [42] Последний из вызываемых к чтению Торы в субботу. вызывается глава валкеникских мизрохников Эльцик Блох. Но на этот раз вызов для чтения мафтира получил его свояк, сторонник Агуды, под тем предлогом, что у него годовщина смерти прадеда. Реб Гирша Гордон читал без надлежащего напора, хриплым голосом, а дойдя до стиха «На гору высокую взойди, вестница Сиона» [43] Йешаягу, 40:9. , горько расплакался. Эльцик Блох даже подскочил: как у еврея могут быть такие бесстыжие глаза! Он ведь враг Сиона! Но реб Гирша плакал из-за мучений, причиняемых ему тем, что мизрохники и пророка Исайю затаскивают в свою еретическую компанию. В эту минуту с улицы строем вошла библиотечная компания и плечом плечу двинулась к орн-койдешу [44] Шкаф в синагоге, в котором хранятся свитки Торы. , словно на штурм крепости. Реб Гирша взглянул на них поверх залитых слезами очков и продолжил читать по пергаментному списку, пока не дошел до конца недельного раздела Торы и не произнес соответствующих благословений. Молящиеся знали, что библиотечная компания требует, чтобы одному ее представителю дали выступить. Все повернули головы к биме, желая посмотреть, как поведет себя в этой ситуации реб Гирша. К удивлению многих обывателей, реб Гирша подмигнул посланцу общины, ведшему молитву, чтобы тот пока не забирал свитка Торы в орн-койдеш. Безбожники хотят говорить? Пусть говорят! Дон Дунец поднялся на возвышение и заговорил:

— Мидраш говорит…

Реб Гирша Гордон заранее договорился со своими сторонниками, чтобы они дали безбожникам поорать. После этого можно будет спокойно прочитать «Мусаф». А когда дело дойдет до денег на покупку книг для библиотеки, им достанутся болячки, а не деньги. Однако на то, что тарбутник наберется наглости начать свою речь с мидраша, реб Гирша не рассчитывал. Кровь застучала у него в висках, лицо покраснело.

— Мидраши цитируешь? А кисти видения ты носишь? Покажи, что ты носишь кисти видения, как я и другие евреи в синагоге! — бесновался Гордон и обеими руками вытащил из-под своего лапсердака арбеканфес.

Дон Дунец растерялся, и даже патлы его как будто испугались выпрыгнуть из-под бело-голубой фуражки. Ответил вместо него Меерка Подвал из Паношишока.

— А что, кисти видения — это обязанность человека или обязанность талеса? [45] Вопрос из трактата «Менахот», 41:1.

— Чем бы ни были кисти видения, ты большевик и каторжник! Ты не должен был дожить до того дня, когда вышел из тюрьмы! — заорал реб Гирша еще громче и ткнул пальцем в Дона Дунеца: — Стащите его вниз!

Около бимы вырос Исроэл-Лейзер со своей компанией блатных парней. Эльцик Блох бросился к ним:

— Дайте ему говорить! Мизрахи хочет, чтобы он говорил! Мизрахи за то, чтобы община дала денег на покупку книг на иврите. У реб Гирши мы не спрашиваем. Он не член совета общины.

Однако Гордон продолжал кричать вне себя:

— Стащите его с бимы, этого тарбутника!

Сторонники реб Гирши Гордона поддерживали его криками:

— Вон с бимы! Вон!

Дон Дунец уже пришел в себя, он кипятился и махал руками:

— Валкеникским евреям больше нравится оплакивать разрушение Храма, чем строить Эрец-Исроэл. Им главное говорить: «И да узрят глаза наши Твое возвращение в Сион в милосердии Твоем» [46] Из молитвы «Шмоне эсре». . Лжецы! Разве они действительно имеют это в виду? Валкеникское изгнание нравится им больше, чем возвращение в Сион.

Больше Дон Дунец ничего не успел сказать. К нему протянулись руки, и в одно мгновение он слетел вниз. Один уголовник всей жесткой пятерней заехал интеллигенту Мойше Окуню по щеке.

— Дохляк, куда ты лезешь?!

— Я протестую, — тихо ответил Мойше Окунь и ногтями обеих рук вцепился уголовнику в лицо, которое сразу же залила кровь. Началась драка. Блатные с остекленевшими глазами и железными кулаками дрались хладнокровно и трезво, молча и без злобы, но с толком. Они наносили точные удары: коленом в живот, кулаком под сердце, головой в подбородок. Ребята из библиотеки били в ответ слепо, яростно, с пеной на губах. Они размахивали стендерами, лупили тяжелыми томами Геморы по головам, толкались локтями, лягались. Они пытались выцарапать глаза, разодрать лица, перегрызть горла, чтобы убить уголовников, убить насмерть.