Валери Тонг Куонг - Простишь – не простишь

– Мама, мне ничего не нужно…

Опять этот вздох в ответ! Великолепный, театральный. Знак усталой покорности судьбе. Нет, лучше бы она хоть сегодня без него обошлась. Я ведь не выдержу, я взорвусь! Того гляди, скажу ей: «Мама! Неужели не понимаешь, что я задыхаюсь от твоей чрезмерной любви и неусыпной заботы?! От твоего вечного присутствия, участия, сочувствия! Не хочу быть смыслом твоей жизни! В моей жизни ты занимаешь так много места, что другим его просто не остается. Ты всех оттесняешь, изгоняешь агрессией или хитростью. Хватит повторять, что я самая главная, твое счастье, твое сокровище. Мне надоело чувствовать, что я тебе обязана, что я перед тобой виновата. Ты требуешь, чтобы я была твоим утешением, наградой, гордостью. Я всегда старалась соответствовать, больше не могу – выдохлась! Самое ужасное, я становлюсь на тебя похожей. Мы бессознательно подражаем друг другу в одежде, одинаково причесываемся, красимся. Неважно, кто первый начал. Суть проблемы от этого не меняется. Мне давно уже за сорок, а ты оставляешь записки: «Люблю тебя, малыш»… Я нахожу их в сумочке, в ежедневнике, на входной двери. Ты подкупила женщину, что приходит ко мне убирать, и потихоньку ежедневно наполняешь холодильник едой. Утром и вечером неумолимо звонишь мне. Все замечаешь, оцениваешь каждый мой шаг. Молчишь, но в твоих глазах я читаю скрытое торжество: «Твой брак развалился, дочка, а ведь я с самого начала говорила, предупреждала!» Ничего-то ты не знаешь, ничего не понимаешь, а туда же! У нас такая беда стряслась! Чудовищный взрыв. Меня завалило обломками. И если искать виноватых, – найти их рано или поздно придется! – не окажется ли, что в общем котле есть и твоя капля меда? Ты многое сделала для того, чтоб Маргерит пострадала, признай!»

Но я, как всегда, промолчала. Рядом лежал Мило. Доктор Сократ выразился достаточно ясно: «Напряженная обстановка в семье ему не на пользу!» Не время выяснять отношения и скандалить. Я же решила: не жалею о прошлом, не мечтаю о несбыточном, намечаю близкую цель. Пришлось тяжело вздохнуть в ответ, жестко подавить собственный бунт, удержаться от выпада.

– Помоги мне отыскать Маргерит.

Она вздрогнула, испуганно покосилась на внука.

– Зачем она тебе? Ты же знаешь, Марго в экспедиции. Сама мне об этом сказала. Она мне не пишет, не звонит. Как я могу помочь?

Я увела ее на минуточку в коридор.

– Мама, прошу, попытайся. Ты последняя, кто ее видел. Ты знаешь, куда она могла отправиться. Мило сказал доктору Сократу… Да-да, ты не ослышалась, Мило заговорил. Так вот, он сказал, что хочет, чтоб она пришла. У нас нет выбора: нужно ее найти!

– Доктору Сократу? Погоди-ка! Не думаешь ли ты, что доктор сам по ней соскучился? Попался на ее удочку, надо же! У твоей сестрицы недюжинные способности, напрасно ты ее жалеешь. Отправила Мило в реанимацию, пустила наши жизни под откос, а ей и горя мало! Сцапала красавчика, молодого многообещающего врача. Как несправедливо все устроено! Не заслужила она такого подарка. Не заслужила. И не пытайся меня переубедить.

– Мама, пожалуйста, прекрати!

С души воротит от твоих намеков. Какие из нас с тобой судьи? Кто знает, что справедливо на этом свете?

– Не говори со мной в таком тоне. Вспомни, Селеста, маме грубить нельзя. Даже мнение свое высказать не дадут…

Она взглянула мне прямо в глаза, и впервые в жизни я выдержала ее взгляд.

Я вовсе ей не грубила. Не кричала, не оскорбляла. Спокойно попросила умолкнуть. Но мама настолько привыкла к моей покорности, безответности, что внезапный отпор глубоко ее потряс.

В детстве я мирила маму с отцом.

В юности – маму с сестрой.

В зрелые годы – маму с зятем.

Я не спорила с Лино, хотя он мучил сына непомерными требованиями.

Все сглаживала, все терпела. Старалась никого не обидеть, не задеть. Ведь я – единственная опора каждого из домашних.

И что получилось? Все рассорились, расплевались. Значит, не стоило им покоряться.

– Простите, что прерываю…

К нам подошел доктор Сократ.

– Хотел поделиться результатами последних занятий лечебной физкультурой.

Глаза у него сияли, он радостно улыбался.

– Мило снова старается, никакой апатии!

От прежнего мелочного раздражения не осталось и следа. Счастливая, я едва не взлетела под потолок.

– Отлично! – Мама тоже была довольна. – Надеюсь, с апатией покончено.

– Он вам верит, прошу, не разочаруйте его. – Врач поглядел на меня со значением.

Я поспешила в палату. Сын спал. Щеки разрумянились, дыхание ровное, лицо умиротворенное. Я положила голову на подушку рядом с ним. И ощутила невероятную безграничную свободу и легкость.