довелось ехать в автобусе. Просто разговорчивый. И мудрый.
— По мне, так он совсем не похож на Христа, — сказал Иан. — Разве что бородой.
— А я и не говорил, что это был Христос!
— И на Буму тоже не похож, если уж на то пошло. Будда, наверное, просто улыбался бы. Или повел бы тебя
в хороший ресторан. Будда умеет радоваться жизни.
— Иан, послушай. Это был не Христос. И не Будда. Это был обычный человек, с которым мне случилось
ехать в автобусе.
— Тогда почему ты так серьезно воспринял его слова?
— Потому что он был прав. И ты был прав. И Ханна была права. Просто ни один из вас не понимает,
насколько вы были правы.
— И что ты этим хочешь сказать? Что теперь начнешь чаще говорить «да»? Так, что ли?
— Да, я на все буду говорить «да».
— На все? Как это «на все»?
— А вот так. Отныне я на все буду отвечать согласием.
Иан изумленно смотрел на меня.
— И когда начнешь?
— Вопрос в самую точку, — сказал я, допивая пиво и глядя ему прямо в лицо. — Я уже начал.
ГЛАВА 2
В которой Дэниел приходит
в крайнее возбуждение
Вот оно.
Вот оно, черт побери.
Я еще не мог подобрать определения этому «оно», но понимал, что нащупал нечто важное, и, ей-Богу, уже
одного этого было достаточно.
Прошло всего десять минут с того момента, как мой случайный попутчик в автобусе произнес свою мудрую
фразу, которая меня взволновала. И вдохновила. У меня участилось дыхание, потому что, когда я взволнован и
вдохновлен, я обычно пытаюсь скакать по лестницам, хотя, казалось бы, должен понимать, что живу на
четвертом этаже и не следовало бы мне так перенапрягаться.
Но сейчас мне было наплевать на то, что от натуги у меня раскраснелось лицо и на лбу проступила испарина.
То, что мужчина в автобусе сказал мне, задело меня за живое. Да не просто задело. Заставило задуматься. Знаю, это прозвучит странно и, возможно, покажется вам бессмысленным, но те три слова... сотворили что-то.
Положили начало чему-то. Имели особый смысл. Такое впечатление, будто мой попутчик знал обо мне нечто
такое, что мне самому было неведомо. В общем-то, это малоприятная ситуация, если только не выясняется, что
постороннему человеку известно о тебе нечто чудесное. Например, что ты матадор или что когда-то ты
освободил
рабов. В этом случае ты испытываешь благодарность к незнакомцу, указавшему тебе на твои достоинства.
Но то, на что указал мне мой попутчик, достоинством никак не назовешь. Он обратил мое внимание на
тревожную тенденцию. На нечто такое, что нужно изменить. И, к счастью, подсказал, как это сделать. Он
даровал мне мгновение полной, счастливой ясности.
Я теперь улыбался. Скалился во весь рот, входя в квартиру, включая чайник, беря кружку. Будь я более
женоподобный мужчина, пожалуй, я, наверное, еще и пританцовывал бы, хотя, подозреваю, из меня вышел бы
вполне рассудительный женоподобный мужчина, и я не стал бы пританцовывать вокруг кипящей воды и, вне
сомнения, прежде поставил бы на стол кружку.
Я мерил шагами кухню, размышляя, вновь и вновь прокручивая в голове события этого вечера, и буквально
перед тем, как щелкнул чайник, осознал кое-что.
Прозрел.
Увидел не только то, что меня окружает.
Понял, что я делал неправильно.
Четко представил, какой должна быть моя жизнь.
Я стоял на пороге открытия. Но порой, дабы увидеть, что ждет тебя впереди, нужно посмотреть назад.
Поэтому я пошел и взял свой дневник. И, хоть я и догадывался, что мне предстоит увидеть, все равно был
шокирован увиденным.
Потому что я не увидел ничего.
По сути, ничего.
Ничего, кроме упущенных возможностей. И пустых мест. И небрежных записей о том, как я куда-то не пошел
или не смог пойти. Уйма пустот. Пропасть невинной лжи.
Я пропустил дни рождения. Пропустил пикники. Пропустил много разных вечеринок. Пропустил ужины с
друзьями. Пропустил вечера в пабе. Боже, я пропустил устроенный Томом мальчишник. Держу пари, это было
незабываемое мероприятие. Наверное, они все собрались, выкрасили его гениталии в синий цвет и пристегнули
его наручниками в вагоне-ресторане. Внезапно и мне захотелось принять в этом участие. Я хотел раскрашивать
мужские гениталии в синий цвет и пристегивать своих друзей наручниками в вагоне-ресторане.
И не только это... Я хотел делать все, что по своей же вине не сделал. Хотел повернуть время вспять и кричать
«Да! Да!» в ответ на все предложения, которые я отверг. Причем не только на те, в которых речь шла о больших
Читать дальше