Дэнни Уоллес - Шарлотт-стрит

Это случилось во вторник.

Обычно, когда подобное происходит в каком-нибудь фильме, раздается характерный хлопок. Но в данный момент ничего такого не случилось. Никакого «бум», «бом» или «щелк». Ну посыпались, конечно, осколки разбитого стекла и ослепила на мгновение вспышка света, как будто по классу пролетел метеор. Не самое хорошее предзнаменование.

И ведь менее всего такое ожидаешь во вторник. В этот день недели у нас история, потом рисование, а вот всяких там спецэффектов в расписании нет. Я вздрогнул, когда увидел его, но, как ни странно, обратил внимание на тонкую серую пелену дождя за окном, за старой выщербленной балюстрадой, и на чахлые деревья с обломанными ветками.

Это было похоже на сон. Знаете, во сне вы иногда видите, что происходит нечто плохое, чего попросту не должно быть, и вдруг ваши ноги становятся ватными и вы не в состоянии, как бы ни старались, двинуться с места, и предостережение, которое вы пытаетесь выкрикнуть, вязнет в тумане и становится слишком размытым и невнятным, чтобы возыметь свое действие.

Было бы лучше, если бы все и вправду оказалось сном.

Кто это? Террорист? Звучит слишком сильно, особенно учитывая, что наше повествование только начинается, но именно террористом он и был. Там, на другой стороне улицы, вероятно, в десяти этажах над землей, сидел он, радуясь первому выстрелу, перезаряжал винтовку, вскидывал ее к плечу, целился…

Да, «террорист» подойдет.

— Так. Встать. Уходим.

Спокойно. Без лишних слов. Быстро.

— Быстро.

Неожиданно я оказываюсь в центре класса. Кажется, здесь от меня будет больше всего пользы. Но что я могу сделать? Поворачиваюсь, обвожу взглядом окна жилого дома напротив. Я вижу его. Он смеется. Его напарник тоже.

— Что? Куда? — спрашивает кто-то — может быть, Ранджит, но скорее всего тот парень, имя которого я не могу вспомнить. Ну а вот все учителя называют его просто «прохвост». Инстинктивно я встал перед ним, демонстрируя готовность защитить его в соответствии со своими служебными обязанностями, полагая, что он поставил себя в опасное положение, задав учителю вопрос.

— В коридор, — спокойно, но уверенно скомандовал я. Это первое, что пришло мне в голову перед лицом угрозы, ощущаемой прямо-таки спиной. Тем не менее я пытался сохранять спокойствие, лихорадочно делая выбор между желанием оказать сопротивление и стремлением слинять. — Причем по-быстрому.

— Эй, — подал голос кто-то еще, — эй… — Я повернулся к ученикам и увидел на их лицах тот же ужас, что охватил меня. Они, видимо, силились осмыслить происходящее и угадать, что все это им сулит.

— Так, давайте не задерживаться. Анна…

— Сэр…

Дрожащий голос. Страх постепенно распространяется на всех.

— Выходите из класса! — уже не сдерживаясь, прокричал я.

Они повинуются, не веря своим ушам, двигаются быстро, словно пытаясь опередить новости, уже распространяющиеся по школе. Столь же оперативно прибывают полицейские. Вооруженные, как и человек наверху. Полицейские в машинах, в шлемах, со щитами и с собаками. К детям вернулась уверенность, они начали выглядывать в окна, прижимаясь к стеклу и раздвигая жалюзи. Они смотрели, как десять вооруженных копов медленно поднимаются по лестнице Альма-Роуз-Хаус, а их коллеги, сдвинув брови, следят за окнами в ожидании того, что атаковавший нас стрелок что-нибудь предпримет.

Дети дружно аплодировали копам, выволакивавшим его наружу… Они все еще хлопали, когда примчался фургон новостного телеканала, обменивались шутливыми замечаниями с полицейскими и приветствовали радостными воплями появление вертолета. И при этом дети не видели того, что видел я.

Я последним вышел из класса — как потом и рассказывал Саре. По дороге она купила упаковку пива и бутылку испанского вина — единственное лекарство, которое она, не будучи врачом, могла мне прописать. Несколько задержавшись из-за этого, она спешила домой, чтобы быть со мной, держать меня за руку, положив голову мне на плечо. Я сообщил ей, что оставался с детьми, которые теперь в полной безопасности, пока Анна Линкольн и Бен Пауэлл бегали в кабинет миссис Аберкромби за помощью, хотя Ранджит уже позвонил по номеру 999 и, возможно, также успел кое-что написать в «Твиттере».