Вячеслав Миронов - День курсанта

Подошли к казарме. Перед поверкой есть несколько минут. Можно на улице покурить, можно и в казарму подняться. Перекрывая голоса роты, крик Фила:

— Сорок вторая рота, предупреждаю, если кто-то у меня еще раз сопрет одеколон — накажу! И так, чтобы потом без обид было!

Мелкое воровство из тумбочек — бич казармы. То пасту зубную уведут, то еще что-нибудь. Мелочь, конечно, копеечная, но неприятно. Мало того, что самому может не достаться то, что тебе очень сейчас нужно, например, одеколон после бритья, а то и зубы почистить нечем. Так еще взводный, проверяя тумбочки, обнаружит, что «мыльно-рыльных» принадлежностей у тебя нет. Будет отчитывать. Многие делали так, в ящик, разделенный на две половины (моя и соседа) клали мыло, что Родина выдавала, типа «Банное», а тем, что сам пользовался — вниз тумбочки.

В курилке смеясь, обсуждали, как Сынок поймает и накажет воришку?

— Наверное, капкан поставит?

— Вряд ли. Там места мало.

— Мышеловку?

— Тоже мысль. Главное, чтобы взводного он не поймал в эту мышеловку или Зему.

— Я бы посмеялся по этому поводу.

— Посмотрим.

Через несколько дней в курилке мы спросили у Филатова:

— Ну, что поймал вора, что у тебя из тумбочки что-то тырил?

— А зачем мне ловить его? — Фил хитро подмигнул. — Пусть милиция ловит, ей за это деньги платят!

— Так, что ты сделал?

— Как что? Очень просто. Я наказал вора. Повадился у меня какой-то алкаш одеколон воровать. Мне из дома как-то прислали хороший «О'Жен». Сперли. Я целых два дня ходил, обнюхивал роту. Не унюхал. Купил простецкий! Опять «ушел». Третий флакон. Три бутылки за неделю! Достало! Вот тогда и объявил роте, что накажу вора.

— Мышеловку поставил?

— Ни фига! Я в бутылку от одеколона помочился и положил в тумбочку. Бутылка ушла… теперь уже два дня лежит флакон с одеколоном. Никто не трогает!

Мы заржали!

— Молодец, Сынок!

— Надо же было додуматься!

— Представляю, как кто-то хлебнул!

— И ведь молчит!

— А, что ему к Филатову прибежать и морду бить, что он его мочи хлебнул?!

— Тьфу!

— Долго думал?

— Долго! — признался Филатов. — Поначалу думал заряженный конденсатор в тумбочку положить. Думаю, ну, шарахнет его несильно. А дальше? Долбанет правую руку, он левой туда полезет и назло сопрет очередной флакон! А тут уж наверняка! Слышали вчера грохот?

— Когда?

— Ночью?

— Нет, я сплю как убитый!

— Я тоже сплю. Хоть из пушки над ухом стреляй, только команду «Подъем» слышу.

— Вара Крохалев в самоход пошел.

— И что?

— Пошел, как все нормальные — через окно. Ну, а сами знаете Кроху!

Ну, да, Валера Крохалев, ростом под два метра, футболист. Весь в мышцах, да и масса под девяносто, а то и больше килограммов. Плюс бокс ему тоже очень нравился. Так что «Кроха» был далеко не кроха!

— И что дальше?

— Спускаем мы на простынях его. Он тяжеленный, зараза! Потихоньку стравливаем, спины уже занемели. Темно. Не видно. Где он там. Вроде по простыням уже все, вот-вот должен спуститься. Шепотом кричим: «Ну, ты скоро там?». А он: «Да, все…». Ну, мы дружно отпускаем простынь! Грохот, казалось, что на большом плацу было слышно.

— А что было? «Все!» Так все!

— Он не успел договорить. Хотел сказать, что все, первый этаж начался. Ну, а мы отпустили, так он, считай, с потолка сорок первой роты, костями об их подоконник! И смех и грех! Он сразу через забор! Под утро пришел, за бочину держится. Думали, что ребра сломал. Сбегал в медсанчасть, сказал, что с брусьев на зарядке сорвался. Доктор сказал, что ничего страшного. Ссадина и все. Небольшой ушиб. Помазал зеленкой и отправил.

— Знаю я этого доктора. У него кроме зеленки ничего нет. Он все ею лечит. И простуду, и ссадины. Шаман, а не доктор!

Перешли на зимнюю форму одежды. Стали постоянно ходить в шинелях. На занятиях нет гардеробов, раздевалок. Все свое ношу с собой. Так вот и берешь шинель, сворачиваешь ее «конвертом», и, если большая аудитория, в стол или рядом на скамью. А зачастую — на заднюю парту или под себя укладываешь. И началась в роте, батальоне эпидемия. Стали пропадать хлястики от шинелей. Видимо, кто-то где-то проебал хлястик и спер у товарища. Что делает тот, у которого исчез хлястик? Правильно — ворует у ближнего своего. И есть такая армейская мудрость-заповедь: «Наеби ближнего своего, но не возрадуйся, ибо опомнившись, он наебет тебя дважды!»

У всех появилась мания прятать хлястики от шинелей. Их снимаешь после построения и одеваешь на построение. Оставишь свою шинель с пристегнутым хлястиком на пять минут и все… НЕТ ХЛЯСТИКА! Все вокруг свои. Все с одного взвода, роты. Никто ничего не видел. К шинели никто не подходил. Вообще никто не подходил. И при чем все видели, что никого не было! Не может же быть так, что один хлястик всем понадобился. Этот предмет нельзя поделить на всех, им можно только единолично обладать.