Кейт Лонг: Дневник плохой мамаши

Моя мама от всего этого лезет на стенку. Она не любит, когда жалость тратят попусту, особенно на меня. Потому что, по ее мнению, я живу на всем готовом и у меня нет никаких проблем.

— У тебя есть возможности, которых у меня не было, — говорит она мне. — Главное — получить образование. Много тебе сегодня задали?

На Рождество она подарила мне ежедневник, а я его потеряла, и пока еще у меня не хватило смелости ей сказать.

— Ты должна добиться успеха в жизни. И смотри не повторяй моей ошибки.

Я — следствие этой ошибки («Я в шестнадцать лет стала матерью, а к двадцати одному развелась!»), а потому довольно забавно, что я же должна исправить ее, искупив вину матери, доказав, что ее жизнь не прошла бессмысленно. Мои успехи станут ее успехами, и все будут говорить: «Твоя мать — мудрая женщина. Она всем пожертвовала ради тебя».

По крайней мере, мама на это надеется.

Но, по правде говоря, у меня сейчас не все так гладко, как она думает.

Вчера бабушка увидела, как мы с Полом Бентамом занимаемся любовью, и ни слова не сказала. Даже калоприемник не мешает ей перемещаться по дому с удивительной скоростью. Колостомию [1] Колостомия — операция, производящаяся после удаления прямой кишки, когда формируется специальное отверстие (колостома), через которое из организма выводятся каловые массы. ей сделали тысячу лет назад, еще до моего рождения, чтобы остановить развитие рака.

— ДАЖЕ КОРОЛЕВЕ-МАТЕРИ ДЕЛАЛИ ТАКУЮ ОПЕРАЦИЮ! — проорал бабушке врач.

— Надо же! Шикарно, — оценила она. — Кстати, Айви Седдон говорила, что и Клиффу Ричарду приделали такую штуку, и ничего — скачет по сцене.

Я боялась, что бабушка пожалуется на меня маме вечером, когда мы усядемся смотреть «Улицу Коронации». Она вдруг сказала:

— Совсем молоденькая ведь еще была. Сама не понимала, что делает. Я ей сказала: не бойся, я тебе помогу, сама буду нянчиться.

Мама в этот момент вошла в комнату. Она принесла бабушке чашку чая. Блюдце звякнуло, чай пролился на скатерть. Мама пристально посмотрела на меня.

Ради бога, бабуленька, не говори ничего, или мне конец! («Сегодня женщине тридцати трех лет вынесли официальное обвинение в убийстве несовершеннолетней дочери. По свидетельству полиции, девочка была забита до смерти тупым предметом, предположительно — ежедневником. Соседи показали, что поздно вечером слышали крики…»)

У меня до сих пор все болит. Честно говоря, я не думала, что будет так больно. Я знала, что должна быть кровь — где-то читала, как в древности вывешивали за окна простыни, чтобы все желающие могли удостовериться: невеста была девственницей. Я вытерлась старой футболкой, а потом ее застирала. Маме скажу, если спросит, что у меня шла кровь из носа.

Я не шлюха. Просто здесь совершенно нечем заняться. Бэнк Топ можно обойти за пятнадцать минут. Это маленький, сонный городишко, расползшийся по склонам холма. С верхней точки открывается изумительный вид на промышленные пейзажи графства Ланкашир: заводы, склады, бесконечные ряды одинаковых домов из красного кирпича, а на горизонте — бледная серо-зеленая полоска пустошей. На юге высится телебашня, возле которой, как говорят, пятьдесят лет назад сел немецкий самолет. На севере — еле различимая на фоне неба Блэкпульская башня. Я провела немало часов, пытаясь разглядеть огни города [2] Блэкпул считается вторым крупнейшим центром развлечений Великобритании после Лондона и славится своей иллюминацией. Признано, что она даже лучше, чем в столице. , но отсюда слишком далеко.

В Бэнк Топе три типа домов. Во-первых, викторианские — в центре города, во-вторых, современные коробки с гаражами и одинаковыми газонами на окраинах. Жители этих новых престижных районов не разговаривают друг с другом, хотя, я уверена, через картонные стены слышат все, что делают соседи. Фундаменты чистеньких домиков постепенно проседают, потому что под ними заброшенные шахты — последняя закрылась сорок лет назад. И при взгляде на них приходит в голову, что Бэнк Топ буквально погружается в забвение.

А есть еще муниципальная застройка тридцатых годов: дома на две семьи, вокруг которых бегают бродячие собаки и бесстыдно гадят на тротуарах. Вот тут мы и живем. Мы купили дом во время экономического подъема в 1984 году (он же «год разводов»), и моя мать на радостях заменила старую парадную дверь на новую — в георгианском стиле, а в окна вставила витражные стекла. Окно моей комнаты — совсем крошечной — выходит на автостоянку возле «Клуба рабочих», и, скажу я вам, чего там только не происходит по субботам ближе к ночи.