Артем Гай - Всего одна жизнь

— А Кухнюка вы взяли?

— Да, Федор Родионович, обязательно!

— Не исключено, что завтра при пересадке почки тоже понадобится трансплантат сосуда.

— Хорошо, Федор Родионович, я подберу…

Профессор надел специально приготовленный к лекции халат, висевший на плечиках за ширмой.

— Пойдемте, взглянем на больных, — сказал он находившимся в кабинете.

— Трифонова уже выписали, — поспешно произнес ассистент.

Федор Родионович недовольно поморщился — опять без его ведома выписали больного с трансплантатом. Здесь, конечно, есть и его вина: в первую неделю после операции он ежедневно осматривает таких больных, но затем разные дела, новые больные отвлекают его…

— Сколько же прошло времени после операции?

— Больше месяца, Федор Родионович.

— Разве?

— Да, Федор Родионович, да…

Ардаров бледнел и краснел за их спинами. Он-то знал, что Трифонов умер еще две недели назад, когда профессор был в отъезде. Но ассистент не любил расстраивать шефа, то ли по доброте душевной, то ли из иных соображений. И все это знали, кроме самого профессора, естественно. Ассистента иногда величали Чичиковым, ибо собирал он для своей диссертации, наряду с живыми, и мертвые души. Компанейский, добрый парень с маленькой странностью…

В восьмую палату вслед за профессором вошли уже человек шесть. Федор Родионович прошел, к койке Жени Харитонова, сел на край, взял его желтовато-серую руку. Женя открыл глаза.

— Здравствуйте, Женя. — Федор Родионович кивнул ему и стал считать пульс. — Готовы к бою? — Откинув одеяло, посмотрел на ноги.

— Мне кажется, не надо, профессор…

— Женька, перестань! — сказал Борис. Все повернулись к нему. — Не слушайте его, профессор, это он боится за меня.

— Я знаю, — мягко сказал Федор Родионович. — А вы сами?

— Я уверен, что все будет хорошо.

— Слышите, Женя? Настройте себя так же. Ну, ну… — Федор Родионович легонько похлопал его по безжизненной руке и двинулся к выходу.

— Профессор, мне перелили не ту кровь! — неожиданно сказал Тузлеев, поднимаясь ему навстречу.

— Да? Я слыхал, что у вас была сильная реакция на переливание, — спокойно ответил Федор Родионович. — Как вы себя чувствуете сейчас?

— Вам тоже не сказали, что другую перелили?

— Товарищ уважаемый, профессор торопится на лекцию. У него ведь не обход сейчас, — энергично подключился ассистент.

Федор Родионович молча шел по коридору. Так же молча свернул в реанимационную палату. Кухнюк высоко лежал на поднятом подголовнике, почти сидел. Темные, как вишни, глаза на белом лице следили за приближающимися людьми.

Федор Родионович подошел к Кухнюку, поздоровался, осмотрел повязку, чуть сдвинув ее книзу пальцами правой руки, прощупал у углов нижней челюсти биение сонных артерий.

— Как вы себя чувствуете? Головных болей нет?

Кухнюк отрицательно качнул головой.

— Вам трудно говорить?

— Вы — профессор?

— Да.

— Скажите… — Кухнюк замолчал.

— Я слушаю вас.

— Можете вы взять у меня почку?

В палате возникла напряженная тишина, словно ее вогнали туда одним ходом мощного насоса.

— Я слыхал… Я прошу, профессор! Прошу… — Две неестественные на этих белых щеках слезы сбежали к широкому подбородку.

Федор Родионович спускался по лестнице в аудиторию, все еще пораженный этой просьбой Кухнюка. Да, да, конечно! Этот несчастный именно так видел свой последний шанс опять почувствовать себя человеком! Пусть хоть перед смертью…

В парке было сыро, за одну холодную дождливую ночь дорожки покрылись толстым лиственным покровом — деревья покорно приняли приход запоздалой осени. Однако к середине дня выглянувшее солнце быстро прогрело воздух. Ветви стряхивали с себя холодные капли, радостный шумок пробегал по кустарнику.

В парке Власова поджидала Клавдия.

— Клавуня, ты?.. Никак работу бросила! На пенсию, что ли, подалась?

— Не болтай! Я вроде бы на обеде… — быстро заговорила она. — Вот! — И протянула к нему сжатый кулак.

— Бокс вместо обеда?

Она рассмеялась радостно и разжала пальцы. На ладони лежал ключ.

— Видишь? На! Квартиру тебе дали, однокомнатную.

— Давно пора.

— Ты не рад? А я-то бежала…

— Бегать полезно, так что не в проигрыше, — улыбался большущим ртом Власов.

— Нет, ты просто невыносим!

— А чего тогда бежала?

— Действительно не рад?

— А мне, по правде, и в общежитии неплохо. Даже веселее. Жениться вроде бы не собираюсь…

Клавдия сунула ему в руку ключ и побежала по аллее к воротам. Власов догнал ее, взял под руку: