Артем Гай - Всего одна жизнь

Не его ли это судьба? Да, да, успехи и его лично, и руководимой им клиники в воспитании влюбленных в хирургию людей ничтожны. Он должен признаться себе, что и здесь потерпел поражение. Он несет ответственность за тех, которые выходят за порог высшей медицинской школы бесстрастными, с холодными истинами в голове, не заинтересованными, не горящими ничем… И может быть, именно за них он достоин наибольшего наказания!..

Часы в столовой пробили одиннадцать.

Федор Родионович собрал со стола бумаги, сунул их в портфель с монограммой, пошел переодеваться.

Дождь прекратился, кое-где между тучами проглядывало голубое небо, но осенний холод, такой неожиданный после вчерашнего лета, стоял в ущельях улиц.

До начала лекции оставалось еще около получаса, но когда Федор Родионович проходил мимо аудитории (в больнице называли ее конференц-залом), там было уже много студентов. Идущие ему навстречу останавливались и здоровались, стоявшие в стороне не замечали его или делали вид, что не замечают. В общем-то он был безразличен им, как и его клиника. Он не вызывал у них интереса. Сухой лектор, может быть слишком деловой, пресный, может быть слишком замкнутый и необщительный человек, для которого контакт с этой молодежью, их уважение — недоступный сезам.

Федор Родионович поднимался по лестнице к себе в кабинет на четвертый этаж и с раздражением думал, что блестящие, краснобайские лекции, которыми чаруют иные профессора, — не его удел. Он хотел бы читать сжато, емко, может быть даже афористично, как это умел делать его учитель. Ведь единственной фразой можно выразить суть целого раздела, фразой, которая запомнится на всю жизнь и сделает эту суть той самой простейшей истиной, без которой невозможно понимание сложных проблем. Вот, например, фраза, раскрывающая суть гнойной хирургии, стоящая, несомненно, иных монографий: лучше маленький хирург с большим разрезом, чем большой хирург с маленьким разрезом… Но у него, к сожалению, мало подобных фраз, да и те не находят, скорее всего, отклика в слушателях. Ученики должны уважать учителя, восхищаться его делом. Лишь тогда они станут ловить подобные фразы. А добиться такого уважения можно только делами. Клиника должна решать сложные и большие проблемы. С учениками ведь тоже, как с малыми детьми: когда с ними разговаривают серьезно, по-взрослому, они понимают и слушаются… Этого нет у него и уже не будет. Поздно, время упущено.

В холле третьего этажа Федору Родионовичу встретился доцент Ардаров, молодой очень серьезный черноглазый человек, которого решительно все называли только по имени-отчеству — Раилем Фуатовичем. Обменявшись несколькими фразами, они стали молча подниматься, профессор на одну ступеньку впереди. Все знали, что шеф не любит лишних разговоров. А кто определит, что он сочтет лишним?..

Федор Родионович неторопливо ступал по широким истертым ступеням, ставшим такими знакомыми за многие десятки лет. Лестницы успокаивали его, сосредоточивали, особенно знакомые. И он подумал: а может быть, не все еще потеряно? Вот — пересадка почки, спасение обреченного… Срочная трансплантация сонной артерии — уникальная операция, выполненная одним из его немногих учеников… Трансплантация нижнего отдела аорты… В течение месяца три такие победы! Их еще нет?.. Будут, должны быть!.. Частность? Но ведь вся жизнь — из частностей. Вероятно, действительно у хирурга, пусть это будет даже профессор, главное — спасение и излечение людей. А все остальное — от лукавого. Ведь он не сомневается, что студентам нужно прививать именно такое отношение к хирургии! И хотя начинающий врач и профессор стоят на разных ступенях, но лестница одна и та же.

Уже в холле четвертого этажа их нагнал ассистент, который должен был помогать ему сегодня на лекции.

— Здравствуйте, Федор Родионович! Все готово, — часто дыша после быстрого подъема, сказал ассистент. Добродушное круглое лицо его нравилось Федору Родионовичу.

— Спасибо.

У кабинета маячило несколько человек из больничных и кафедральных работников, надеявшихся решить с ним какие-то вопросы до начала лекции. Он отпер дверь своим ключом.

— Как больной Трифонов? — опросил Федор Родионович у ассистента, входя в кабинет.

Ардаров и ассистент последовали за ним. Ассистент занимался всеми больными, которым пересаживали сосуды, по крайней мере следил за ними. Это была тема его будущей докторской диссертации.

— Трифонов? Все в порядке, Федор Родионович, все в порядке! — бойко ответил ассистент.