Евгений Комарницкий - Эныч

Аркаша обращает внимание на двух хихикающих возле остова холодильного прилавка девиц. Одна из них в платье колоколом, другая — в плиссированной юбке. Аркаша представляет девиц своим покровителям:

— Перед вами, друзья мои, находится местная достопримечательность — представительницы очаровательного пола. Слева — Ивонна Сосьет, справа — Люсьен Ширинкина. И наоборот. О, женщины! Коварны вы и милы. В слабинках ваших дьявольская сила. Душа поэта жить без вас не может… Дальше забыл…

— Спел бы ты нам лучше под Высоцкого, — заказывает «жилетка». — Потешил бы.

Аркаша поет.

…Темнеет. Кафе потихоньку начинает пустеть. Эн Энович неподвижен. Коля беседует с сидящей теперь рядом с ним на скамейке «забинтованной головой».

— Нет, что ни говори, а от босых житья нет, — убеждает голова Колю. — Думаешь, отчего у нас мяса нет в магазинах?

— Почему ж, — возражает Коля. — Иногда бывает. Я в прошлом году в Москве на ВДНХ видел.

— Может быть, — продолжает собеседник. — Я не против, конечно. Жить то они для себя умеют. Даже очень. А вот другим…

— Не все, — перебивает Коля. — Босые разные бывают. Есть босые, а есть босенькие. Жаль, выпить нечего.

— Вот с этим я как раз не согласен. Все босые — босенькие. А спроси у любого босенького, он босой или кто — понятно, что ответит, душа кривая… Нет, не говори даже, — птицу видно по полету, а босого — по ногам. Так-то. Тебя как зовут?

— И по соплям, — добавляет Коля. — А тебя?

— Нет, я первый спросил.

— А я второй, — не сдается Коля. — Не хочешь — не говори. Тебе же хуже. Поди сам…

— Ну ладно, — отступает «архитектор» и развивает свою мысль о «босых» — Нет, но все-таки согласись, куда камень ни брось…

— Это конечно, — кивает Коля. — Яблоку упасть негде… Вот где бы еще, скажи, рубль достать?

— Зачем? — не понимает забинтованный. — Их рублем не перешибешь. Здесь дрын нужен.

— Дрын мы достанем. Ты только рубль доставай. Или два.

— Хороший ты парень. И разговор у нас хороший. А жи-и-изнь вот… Эх, Рас-се-е-ея!..

«Архитектор» обхватывает бледномарлевую голову, всхлипывает, затем лезет в сумку. Поблескивает бутылочное горлышко. Коля склоняется к плечу соседа.

— Ух ты, водочка!.. «Старорусская»!.. Вот это подарок!.. Почище чем на пирах у самого Молекулы. Ну, голова, ты молодец. Настоящий друг. И босых, если по-честному, протянул правильно. Я нарочно не соглашался. — Коля толкает Эныча. — Кончай спать, адмирал Нахимов!

— Я не сплю, — отзывается Эныч. — Наливай.

Появляется Аркаша. Его взгляд остекленел, движения замедлились, язык заплетается.

— Ребятки-козлятки, — он останавливается возле скамейки Коли и Эна Эновича. — Мужички-боровички… Приверженцы «Старо-русско…кой»… и молекк…кульской… Завидую вашему неиссяка…муму оптимизму и вере в себя по поводу всего самого светлого и вапива…момо… Путей, как говорится… на свете много есть… чтоб как-нибудь прожить… а мне, мня-мня… позвольте в вашу честь стаканчик пропустить…

— Не люблю таких. Иди-ка ты на ДЯДЬКА, — говорит Эн Энович. Выпивает, крякает. Аркаша делает реверанс и пятится.

…Теплый ветерок приносит запах сирени, шорохи и тихую музыку откуда-то издали. Коля открывает глаза. Часть зала освещена тусклым парковым фонарем. Виден прислонившийся головой к опоре похрапывающий пьяный. Рядом с Колей, только теперь не на спине, а на сиденье скамейки, восседает спящий Эн Энович. С темной половины кафе следят за Колей зеленые кошачьи глаза. Пищит комар. Больше под Парусами никого нет.

Слышится приближающееся урчание мотора. Хлопает дверца. Трещат кусты. Меж деревьев мелькают тени. Плаксивый женский голос вытягивает:

— Не толка-а-айся. Во-о-от, ко-о-офточку разорва-а-ал. Я здесь заблуди-и-илась случа-а-айно. Больше не бу-у-уду, пра-а-ав-да-а.

— Не бу-у-уду, — передразнивает мужчина и добавляет обычным голосом — Подружка твоя, Соси, не врет, что больше не будет. А ты? Шалашовка. Что в кустах делала?

Прекращается храп человека-опоры. Тухнут кошачьи глаза. Под Парусами появляются милиционеры. Один из них направляется в темный угол, другой подходит к Эну Эновичу и Коле.

Коля закрывает глаза. Ощущает похлопывание по плечу.

— Приехали, гуськи-лебеди. Подъем.

Коля не отвечает. Рука милиционера сжимает его плечо. Тут же Коля получает увесистый шлепок по лбу. Звенит в ушах, глаза открываются сами.

— Зачем дерешься, э! — возмущается Коля. — Я сам пойду.

— Это я летучую мышь убил. С тебя причитается за услугу. Ничего, включим в счет… Ну что, Гриша? Есть там кто еще?