Евгений Комарницкий - Эныч

— Что, Эдя? Любопытствуешь?

— Любопытствую. Что ты везешь, бык?

— Оружие. Страшное. Только я не бык, а дракон.

— Конечно дракон, — соглашается Эдуард Иванович. — А какое оружие? Почему страшное?

Повозка останавливается. Бык сгоняет с тощего хребта слепней. Китайцы колотят его палками по бокам. Бык поводит рогом и, трогаясь с места, поясняет:

— Рисовую бомбу везу. Вот сейчас довезу до Пекина, и всем вам придет хана от Поднебесной. И русским, и американцам, и вьетнамским предателям. Не жди спасения ни стар, ни млад. Мы ее пятьсот лет растили. И вырастили.

— Ладно. Я с вами в управлении поговорю, — скрипит зубами майор. — Ждите. Вас вызовут.

Степанчук покидает быкодракона, повозку, китайцев. Оставляет позади Великую Китайскую стену. Приближается к Амуру.

«Вот я и дома, — думает Эдуард Иванович. — Приму ванну и вздремну пару часиков».

— Здравствуй, Родина-мать! — кричит он.

Родина встречает майора тучей серебристых ракет типа «Земля-Воздух». Степанчук шарахается в сторону. Ракеты устремляются за ним. Майор набирает скорость, закладывает крутой вираж и едва не врезается в двухсотметровую статую Ким Ир Сена. Обогнув статую, Эдуард Иванович снимает сапог и швыряет его в небо с первой космической скоростью. Ракеты на миг останавливаются, затем бросаются в погоню за сапогом.

Степанчук садится на квадратную голову полководца, вождя и учителя, основавшего за четырнадцать лет до своего рождения Корейскую Коммунистическую Партию. Переводит дух. Чешет голую пятку, обозревает Северную Корею.

Из уха великого Ким Ир Сена выбирается охранник с винтовкой, влезает на голову статуи и ползет к майору, стараясь оставаться незамеченным. Подкравшись, вскакивает и наставляет винтовку на Эдуарда Ивановича.

— Руки вверх!

Степанчук, осклабившись, указывает пальцем на грудь охранника.

— А где твой партийный значок, товарищ? Потерял? Кореец бледнеет. С ужасом смотрит на пустой лацкан мундира.

Его начинает бить крупная дрожь. Винтовка падает.

— Потеря-ял, — улыбается Степанчук. — Когда из уха вылезал, тогда и обронил. Эх ты, Аника-воин!

Кореец срывается с места и прыгает вниз. Майор, перебравшись на край головы, следит за тем, как совершает приземление незадачливый сын гениального Кима. Видит, что тот исчезает в люке у основания статуи. Туда же выстроившиеся в очередь женщины кидают младенцев.

«Наливай, маманя, щей, — думает Степанчук. Ощущает, что статуя растет. — Вот это подкормка! С такой любовью к хозяину никакого коммунизма строить не надо. И десяти минут не сижу, а уже метров на пятнадцать подвырос».

Майор обращает взор на восток. Там раскинулись острова страны Восходящего Солнца. У подножия бирюзовой горы Фудзияма на широком лугу стоит пень. Он служит сиденьем для доктора Ока. Вокруг доктора расположилось пятьсот тысяч слушателей. Для остальных не хватило места. С вершины горы Фудзияма на доктора Ока и его последователей нацелено девятьсот телевизионных камер. Доктор Ока поднимает руку. Опускает. Произносит:

— Ом.

— Ом, — доносится до Степанчука многотысячное эхо. Доктор Ока опускает голову. Поднимает. Говорит:

— Омм.

— Омм, — повторяют последователи.

— Оммм, — говорит доктор.

Степанчук пожимает плечами. Смотрит в сторону Окинавы. Там в акватории порта ремонтируется советская атомная подводная лодка. Ветерок доносит до Степанчука:

— Тюря, подай ведро. Тут реактор протекает. Надо эту дрянь за борт слить.

На пирсе в смиренных позах застыли представители местной префектуры.

— Пазалуста, господина капитана, уберите васа заметятельная лотка другой места. Есть очень красивый лагуна — Пила-Хаборе.

— Пошел ты, — вяло отвечает механик. — Тюря, дядек ты соленый, ну где же ведро? Все нижние отсеки уже затопило, — слышит Степанчук.

— Оммммммм.

«А что же, интересно, творится в Австралии?»— думает Степанчук. Глядит на юг. Видит Австралию. На дальнем краю Зеленого континента группа энтузиастов поедает фабрику по обогащению урановой руды. Зрители, расположившиеся в сумках у кенгуру, покуривают сигары, потягивают виски, позевывают.

«Совсем с жиру сбесилась Австралопитекия. Сначала бритвенные лезвия жрала, потом автомобили, а теперь на фабрики перешла. Послать бы этим овечникам каждому по летающему дядьку, вмиг бы зевать перестали».

— Оммммммммммммммммм, — говорит доктор Ока. Майор встает, разминается.

«Ну, что ж. Через Амур не пускают. Полечу через Балтийское море. Если уж там всякие шведы за женами изменников Родины проскакивают, то я и подавно проскочу».