Мария Павлович - Felix

— Ты не представляешь, что я чувствую! Слава богу, он дома!

Игорь смущенно посмотрел на него, не зная, что ответить. Филипп снисходительно похлопал шефа по плечу:

— Ладно, Марк Аркадьевич, соберись. Впереди еще столько работы!

Игорь достал блокнот:

— Я хотел бы побыть с Феликсом. Познакомиться, понаблюдать.

— Конечно, — Ройтер согласно закивал. — Тебе надо сблизиться с ним, узнать его получше. Ребята, что там с Колумбой?

— Колумба дурит, — сказал Костя, сплюнув себе под ноги.

Они двинулись в глубь конюшни, оставив Игоря возле бокса Феликса. Он приблизился к окну.

— Эй, шоколадка. — Он ласково дотронулся до гривы лошади.

Феликс нервно переступил с ноги на ногу и покосился на гостя одним глазом, похожим на маслинку.

— Давай посмотрим на тебя.

Феликс мотнул головой и отвернулся, оказавшись к Игорю задом. Игорь обратил внимание на яркую прядь седых волос в его темном шелковом хвосте.

— Да ты у нас седой старичок, прямо как я. — Он провел рукой по своим волосам. После последнего изменения внешности седина исчезла, но Игорь продолжал ощущать седые волосы на своей голове.

На другой стороне денника было еще одно окно, выходившее на реку. Феликс повернул голову и сделал шаг к окну. Ройтер говорил, что задняя часть чистокровной скаковой лошади должна быть очень сильной, это необходимо для быстрого галопа. У Феликса был мощный, тренированный круп, задние ноги длинные с четко очерченными суставами, дающими толчок для максимального ускорения, на передних ногах выделялись длинные мускулистые голени и большие плоские суставы. Существовали строгие критерии оценки экстерьера чистокровной верховой лошади: так, например, кость ниже колена не должна была превышать двадцати сантиметров.

Игорь предполагал, что эта порода рождается только в темной масти, такой, как у Феликса. Но Филипп объяснил, что рождаются и серые чистокровные, хотя крайне редко. Все чистокровные лошади, производящие потомство, записывались в так называемой племенной книге, которая включала полное генеалогическое древо английских и ирландских верховых за двести лет. По этим записям можно было проследить род любой чистокровной верховой лошади вплоть до первого колена.

— Видишь, как выступает холка, а плечи, наоборот, покатые. — Филипп неслышно подошел и встал рядом с Игорем. — Это позволяет сидеть на лошади низко, вытянувшись вдоль корпуса. — Он пригнулся, имитируя позу жокея. — Пойдем. — В глазах испанца мелькнуло лукавство. — Ты не поймешь эту лошадь, пока не увидишь ее в работе. Сейчас это лишь гоночная машина в чехле — красиво, но не более того. Подожди пару дней, пока не услышишь, как работает мотор, не оценишь подвеску и аэродинамику. Я завидую тебе. Тебя ожидают сильные впечатления. Я бы мечтал снова увидеть это впервые.

Игорь улыбнулся. Каждый раз, когда испанец оказывался рядом, он чувствовал себя легче и веселее. Они нашли остальных возле последнего бокса с грязно-белой кобылой, стоящей к ним задом и нервно помахивающей длинным белым хвостом. «Как альбинос», — подумал Игорь, но вслух ничего не произнес, боясь оскорбить чувства присутствующих.

— Это наш приемыш. — Марк Аркадьевич протянул руку в открытое окно и любовно похлопал лошадь чуть выше хвоста. — Моя самая возрастная лошадь — Колумба, ей одиннадцать лет.

Лошадь повернулась и посмотрела на хозяина исподлобья, Игорь мог поклясться, что в ее глазах читалась укоризна.

— Шальская порода, она официально не признана на своей родине в Англии. Но на самом деле порода чистая, род начинается от одного из основоположников английской верховой. Смотри, какие красивые глаза. — Ройтер с любовью погладил кобылу по морде.

— И белые как снег ресницы, — еле слышно добавил Костя.

Матвей с Филиппом переглянулись.

— Значит, старушка дурит, — повторил Ройтер, задумчиво глядя на конюха.

Игорь проследил за его взглядом. Временами Костя казался сильным, даже угрожающим, а иногда выглядел так, точно кто-то дал ему лопатой по голове. Сейчас он стоял подавленный и как будто с трудом находил в себе силы поднять глаза от пола.

— Она постоянно мотает головой, переступает, грызет все подряд, — сказал он, стараясь избегать насмешливых взглядов Филиппа и Матвея. — Мне кажется, она чего-то боится.

— Может, ей кошмары снятся? — с серьезным лицом предположил Матвей.

— У нас тут прямо консилиум профессоров, даже журналиста пригласили. — Филипп посмотрел на Костю, нетерпеливо раскачиваясь на мысках сапог.