Мира Джейкоб - Самоучитель танцев для лунатиков

Учебники. Учебники вывалились из рюкзака, как кучка старых друзей, нагрянувших из города, откуда она давным-давно переехала. Первыми выскользнули алгебра и биология в твердых обложках ярко-зеленого и желтого цветов, потом два блокнота на спирали, книга «На дороге» Керуака, которую порекомендовал ей мистер Типтон, и пенал. А на самом дне лежал он – белый фотоальбом с пластиковыми кармашками для карточек. Амина достала его и села на кровать.

Она вся напряглась, открыв первую страницу, и специально скосила глаза так, что картинка размылась. Да, на фотографиях был Акил, но она не собиралась на него смотреть, не хотела его видеть. Амина быстро перелистнула несколько страниц с портретами брата, матери и тетушки Санджи, несколько снимков с темными тенями – то были попытка сделать натюрморт из маминых флаконов с духами, Димпл, надувающая пузырь, ее собственная ступня. Впопыхах переворачивая страницы, Амина остановилась лишь на одной, которая выглядела почти черной. Сфокусировала взгляд. Да, это она! Амина вытащила фотографию из альбома.

До рассвета было далеко, только через несколько часов Камала встанет со своей несвежей постели, чтобы принять душ или, точнее, посидеть под струями воды, ее черные волосы будут казаться матовыми на фоне ее груди и желтого кафеля, а потом Амина передаст ей полотенце. А вот Томас всегда был совой, он наверняка не спит. На кухне с выключенным звуком работал телевизор, пустой диван освещался яркими разноцветными вспышками.

– Пап?

Тапочки отца идеально ровно стояли перед диваном, как будто бы их носил человек-невидимка. Газетный разворот соскользнул со стола на пол.

– Ау?

За ее спиной хлопнула дверца холодильника, и Амина обернулась, едва не подпрыгнув от ужаса.

– Господи, папа!

– Амина? – Томас, моргая, смотрел на нее со стаканом виски в руке. – Который час?

– Три, – взглянув на часы на микроволновке, ответила она, – точнее, три пятнадцать.

– Что случилось? – спросил отец с легкой паникой в голосе, которая преследовала его с самых похорон, и поставил стакан на стол. – У тебя все в порядке?

– Да, я просто… – Амина попятилась назад, разволновавшись из-за его очевидного страха, беспокойства и попытки защитить ее. – Просто хотела показать тебе один снимок.

– Снимок?

– Фотографию.

Томас посмотрел на дочь так, будто та была говорящим дельфином, и Амина помахала фотографией.

– А, в смысле фотографию…

– Точно.

– Давай посмотрим, – произнес отец, найдя в себе силы изобразить заинтересованность.

Так просто? На это она не рассчитывала. Надо было предупредить его, как-то подготовить. Амина взглянула на отца. Штаны болтались на нем, борода и копна волос растрепались. От него дурно пахло. А вдруг он испугается? Ему станет плохо с сердцем? Амина представила, как они с Камалой будут медленно стареть, оставшись в этом доме вдвоем, и постепенно весь двор зарастет бурьяном. Она положила руку Томасу на плечо, и он слегка пошатнулся.

– Дело в том, что я сделала этот снимок довольно давно, примерно в то время, когда умерла Аммачи, – произнесла Амина и сделала паузу.

Томас не сразу понял, что она ждет от него какой-то реакции, но через секунду спохватился:

– Хорошо…

– Ну так вот. Это было важное для меня фото, а потом я о нем забыла, а сегодня вспомнила, только что.

– Ага.

– Папа, на самом деле фотографий было две, понимаешь? То есть я использовала два негатива. Может быть, я даже не смогу еще раз это напечатать. Видишь, что получилось! – закончила Амина и протянула ему снимок.

Томас перевернул фотографию и посмотрел на себя шесть месяцев назад. Вокруг него были разбросаны газеты, в углу веранды горела белая лампочка. Отец окинул взглядом фото, его внимание привлекла светотень.

– Что это?

– Это ты. – Амина показала на сидящую в кресле фигуру. – Вот, видишь?

Томас вцепился пальцами себе в бороду, помолчал, а потом поднял глаза на Амину:

– Хорошая работа. Очень красиво.

– Ты ее видишь?

– Кого?

– Аммачи! – Она ткнула в изображение. – За креслом, – добавила она, и Томас растерянно уставился на нее. – Да вот же, – снова показала пальцем Амина, – на фото!

Но отец смотрел не на фотографию, а на ее лицо.

Смотрел с любопытством и отвращением, как будто увидел в ду́ше мокрицу.

– Я знаю! – с бешено колотящимся сердцем затараторила Амина. – Я знаю, что это очень странно, но, понимаешь, может быть, она знала, что ты грустишь, и просто пришла, чтобы…