Мира Джейкоб - Самоучитель танцев для лунатиков

– Амина? – пропела Камала.

– Нет, мам.

– Я буду, тетя Камала, – пробралась вперед Димпл.

Камала коротко кивнула, положила блинчик на тарелку и снова вернулась к плите, быстро взяв в руки миску с тестом.

– Нет-нет, Камала! – встав, попросила Бала. – Правда, не стоит. Делай только для себя.

– Я не голодна, – остекленевшим взглядом посмотрела на нее Камала.

– Конечно не голодна. Это нормально. Тогда не ешь. Иди посиди с нами!

Камала молча обдумывала ее предложение, а потом спросила, не глядя на Балу:

– А вы видели его фреску?

Бала в отчаянии повернулась к Санджи, и та умоляющим тоном повторила:

– Камала, посиди с нами немножко!

– Пойдемте, я вам покажу, – бросила им Камала, быстро выходя из кухни.

Родственники встревоженно переглянулись, но с места не сдвинулись.

– Может, дать ей снотворного? – спросила Санджи у Чако и Раджа.

Тот нервно взглянул на Амину. Все повернулись к ней, и она громко сказала:

– Наверху. Его фреска наверху.

На лестнице зашуршал шелк, разлился запах специй и пота после тяжелого дня. Амина пошла наверх вместе с родственниками. Ей было странно видеть Курьянов и Рамакришна здесь, потому что обычно они просто звали детей вниз, когда собирались домой. Ну а когда все восемь человек вошли в комнату Акила и столпились вокруг его кровати, Амине стало совсем нехорошо. Она уставилась в пол, а Камала развернула настольную лампу, осветив потолок, и все собравшиеся задрали голову. В комнате повисла звенящая тишина.

– Это Великие! – раздался голос матери, и Амина краем глаза увидела, как та показывает наверх. – Видите?

– Да, – наконец произнесла тетя Санджи, а мужчины согласно закивали.

– Который в очках – Ганди, – продолжала Камала, – Ганди, Че Гевара, Мартин Лютер Кинг, Нельсон Мандела и Роб Хэлфорд!

– Роб Хэлфорд? – вопросительно повторил Чако.

– Это такой священник, который поет, – объяснила Камала, и остальные быстро закивали. – Акил им восхищался.

– Я хочу домой, – прозвучал вдруг чей-то тихий дрожащий голос.

Амина подняла глаза и увидела, что Димпл стоит в углу, обнимая себя за локти.

– Я хочу домой, – повторила она, и ее губы задрожали.

Лицо Димпл сморщилось, превратившись в маленький мячик, она обхватила себя покрепче, и из глаз ее полились слезы. Тетя Бала быстро подошла к Димпл, одной рукой обняла ее, а другую выставила вперед, словно предупреждая всех остальных, чтобы держались подальше, и быстро открыла дверь.

– Нам надо отвезти ее домой, – сказала она Камале, та молча кивнула, и свет, на мгновение озаривший ее лицо, тут же померк.

– А мы еще останемся, – вмешалась Санджи.

– Нет-нет, поезжайте, – замотала головой Камала. – Все в порядке.

– Позвоните нам! Когда что-нибудь понадобится, просто позвоните нам, ладно? – ломая руки, говорила тетя Санджи уже во дворе, глядя на Амину и ее мать так пристально, словно пытаясь впитать их боль.

Камала кивнула и пошла в дом, исчезнув в пустом освещенном квадрате дверного проема.

– Амина, малышка, слышишь меня? – спросила тетушка Санджи, беря ее за подбородок. – Позвони мне, когда будешь скучать по нему, хорошо? Позвони, когда будешь слишком сильно по нему скучать!

Амина кивнула. Пальцы Санджи скользнули по ее лицу, затем она почувствовала два влажных поцелуя в обе щеки. Амина развернулась и вошла в дом, закрыв за собой дверь.

Как оказалось, в первые недели она скучала не столько по Акилу, сколько по семье, которая у них когда-то была. Мама теперь спала до самого ужина, а отец бродил по дому, словно конь, случайно поскользнувшийся и упавший в аквариум. Амина разогревала готовые запеканки, заливала их табаско и включала новости, хотя совершенно не собиралась их смотреть. Несколько раз она поднималась к себе в комнату, закрывала глаза, слушала доносившийся снизу голос Тома Брокау и притворялась, что ничего особенного не произошло. Это было на удивление легко, получалось так убедительно! Она была не настолько тупа, чтобы считать прошлое безоблачным: ведь Томас постоянно пропадал в больнице, мама разговаривала с телевизором за неимением более достойного собеседника, а Акил и Пейдж жили в придуманном мире мечты, пока Амина смотрела в окно на пустой двор. Но все-таки было лучше, чем теперь. Никто не убедил бы ее в обратном.

О той фотографии она напрочь забыла. Но как-то раз Амина разложила по размеру все свои заколки, перевернула покрывало белой стороной кверху, рисунком в мелкий цветочек вниз, выкинула постер «Air Supply» в мусорную корзину, словно совершая жертвоприношение в честь Акила, и вдруг вспомнила о снимке. Рюкзак с книжками валялся под стулом уже больше двух недель, и Амина наконец вытащила его.