Сергей Солоух - Рассказы о животных

За ней, там, где все видно, ясно и понятно, уже легко. Включить свой свет и аккуратно по снежной простыне левой, ни ветром, ни колесами не очищаемой полосы пройти вдоль длинного, как боевой корабль, грузовика и выскочить на чистое пространство, вернуться на вихляющийся, но надежный ручеек асфальта. И так до следующей попутки.

Игорю попалось таких три. Вообще машин было немного, помимо больших и страшных грузовозов он обогнал еще пяток разнообразных легковушек, метель стихала, на небе стали появляться кристаллы мертвых звезд, а справа и слева проглядывать живые угольки и бусинки далеких фонарей и окон, и начало казаться, что все уже, больше не придется манипулировать со светом собственных фар, слепо нырять в колодец, когда на подъеме у Карагайлы «лансер» внезапно снова уперся в белую, мельничную стену.

Здесь ручеек асфальта резко обрывался, его сожрали соль и сахар переметов, широкие отмели небесного песочка растащило на всю дорогу, и эту колючую хрустящую мелочь очередная дюжина больших колес бросала в топку ночи. Белое пламя лизало отчаянными, злыми языками капот и лобовое Игоря. Ни зги.

Наверное, это уже был последний такой участок, наверное, можно было взять и отстать, набраться терпения, и через километр-другой на лысой, свободной от летающей, шуршащей, горючей пыли полосе пройти очередного монстра-тяжеловеса и забыть, но ждать уже не хотелось. Именно оттого, что он последний, что там на много уже километров вперед просто дорога, просто ночь и легкость наконец, легкость в руках, ногах и голове.

Игорь повернул маховичок на подрулевом рычажке и в опрокинувшихся на него чернилах сразу увидел контуры чего-то совсем темного, широкого, непроницаемого прямо перед собой и узкое с голубизной окошко слева. Туда. Он аккуратно по мягким, предательским ухабам сместился и пошел в атаку. Секунда, две и пелена пробита. Машина вынырнула рядом с тройкой больших и черных небо и землю перемалывающих кругов. Все. Видимость.

Но что это? Там, впереди, где обрывается огромный сарай крытого кузова и начинается красная будка кабины, на полосе Игоря не далекие огни и звезды, а совсем близкие, нервно моргающие припадочные вспышки. Два проблесковых маячка над дымящейся и пенящейся массой огромного сугроба, который прет, неумолимо катит прямо на «лансер».

Снегоуборщик! «КамАЗ» с отвалом, который может все, что хочет. По встречной, поперечной, вдоль и вкось. Справа безразмерная стена огромной фуры с крутящимися близко-близко пудовыми колесами, слева – высокие комки и гребни снежной волны на разделительной, а прямо на машину Игоря идет, накатывается, скребя острою кромкой по асфальту, широкий многотонный нож.

«Неделю будут опознавать машину и водителя, – мелькает в голове, – определять сорта железа и содержащейся в нем биомассы». И все. Дальше работает уже не мозг, а руки, ноги и спина. Они бросают «лансер» в белую неопределенность слева. И съеживаются, скручиваются, сплетаются в ожидании удара по касательной, по краю, заднему бамперу, крылу углом чего-то острого, куском многообразного металла, которыми со всех сторон обвешен танк дорожной службы. Но соприкосновенья нет. Толчка. Переворота. Скрежета. Нож, грохоча, проходит мимо, слегка только заваливая свежим снежком бок развернувшегося и севшего на брюхо автомобильчика. Присыпает комьями, как покойника, и с тем же равномерным перебором звуков соударения и трения уходит в ночь.

Игорь заводит двигатель, пробует двинуться, колеса только проворачиваются в глубоких мягких пазухах. Игорь пытается открыть дверь. Она не поддается. Плотно, как сабля в ножнах, машина сидит в сугробе. Тогда в каком-то необъяснимом приступе паники Игорь начинает искать телефон, в момент броска и остановки слетевший вместе с кронштейном и присоской с лобового стекла куда-то под ноги.

В салоне тесно и темно. Игорь, весь изогнувшись, водит руками по резинке ковриков, пытается что-то несуществующее нащупать, ухватить и вдруг явственно слышит над головою стук. Разгибается и видит за дверью лицо. И только тут соображает, что можно было вылезти, всего лишь навсего опустив стекло. Но теперь мешает уже это лицо. Большая круглая ряха, покрытая рабочим треухом, с парой заячьих, лихо завязанных концами на затылке. Ряха горит, пылает морозным суриком над рыжим защитным жилетом.

– Ну ты и нашел, мужик, время и место развернуться, – весело сообщает белый пар, вываливаясь изо рта дорожной рожи.

За ней, за красной и шершавой, вдали у обочины встречки Игорь видит рыжий «КамАЗ» с ножом. Точно такой же, как тот, что несколько минут назад равнодушно его едва не переехал. Весь в инее. Тот самый? Нет, вряд ли. Одна бригада просто. Один и тот же подрядный коллектив, кооператив, который испытывает Игоря, на прочность проверяет, на крепость, и главное – следит, чтобы не сдох. Не был утрачен до конца эксперимента важный лабораторный материал.