Сергей Солоух - Рассказы о животных

На взгорке, где всегда прозрачнее, где что-то можно различить или хотя бы представить с большою степенью правдоподобия или же соответствия реальности, нервные желтые пузыри сзади резко меняют ряд и начинают жечь уже на встречной. В сизой мутной влаге мимо Игоря проплывает ярко-красный «логан» с белой оренбургской крышей. Плотной, искрящейся в сегодняшнем мороке всех мыслимых оптических иллюзий, и в самом деле как будто бы пушистой шалью-шапкой.

Где-то он, этот «логан», всю ночь стоял, в каком-то открытом и сыром месте, если иней, просоливший всю округу, лег на его крышу не легкой серой пыльцой, а настоящим плотным снежком. Простояла, промерзла «реношка», и вот теперь наверстывает…

Летит. Благополучно выполнил маневр, встал перед Игорем и на спуске, на долгой, длинной прямой оба поплавка уже его габаритов стали быстро тонуть, захлебываться, растворяться в разъедающем все, поглощающем киселе раннего утра. Еще мгновенье, два и даже тень беспокойного «логана», последние искры его огней окончательно доест известковая муть. Проглотит. И хорошо. Игорь останется один. Пускай не в поэтической сливочно-кремовой башне, в глубоком соляном колодце, в едких парах и взвеси, но все равно один. Вне жизни, вне тоски. Людей и дел.

Он совершенно точно не тормозил. Умирающие глаза красных габаритных огоньков «рено» в последнюю секунду не расширились, не вспыхнули отчаянными ваттами. Просто весь иней с его крыши в одно мгновение сотней тысяч брызг прошил пространство. Прострелил десять-пятнадцать метров перед капотом Игоря. Как будто бы машина впереди не с металлическим мертвым препятствием схлестнулась, а с птицей. Сошлась на встречных курсах с огромной, ширококрылой и веером белых перьев засыпала дорогу за собой.

Игорь инстинктивно взял вправо, ушел на обочину и не воткнулся в красный замерший посреди полосы багажник. Встал рядом с человеком, который зачем-то, почему-то захотел забрать у него нечто ему, Игорю Валенку, предназначенное судьбой. Легко, по-хулигански вырвал из рук быструю смерть на дороге.

Остановился, еще раз изумился тому, что не въехал в мертвый зад чужой машины, распахнул дверь, выпрыгнул, выпрямился и увидел чертово месиво в холодной дымке, в белесой пелене мутного дня.

Фура на встречной упала набок и сошлась, скользя плашмя на полосе Игоря, лоб в лоб с «газелью». Потом, уже днем, все тщательно промерившие гаи сказали, что виновата была беленькая «Альмера» ударившая после обгона «газели» фуру в ведущие колеса. Сейчас же в тумане оврага угадывалась только тень неизвестной легковушки со смятой крышей, полузасыпанной каким-то коробочным товаром, прыснувшим из распоровшегося тента длинномера. Багровый «логан» с чистой теперь крышей, так лихо сделавший самого Игоря пару минут назад, заехал со всей дури под угол кузова криво после удара осадившейся «газели» и замер, прямо, ровно на вертеле заднего моста, оставив Игорю то, что и требовалось, то, что только и можно было пожелать – пару-другую метров свободной обочины, до свесившейся на нее, буквально, как белая папаха лихого воина, кабины несчастной полуторки.

Наверное, там были трупы, там были раненые, наверное, надо было бежать в эту кучу, еще горячую от превращения движения в одномоментное крученье, сжатие и разрыв, надо было, ему, каким-то чудом живому и невредимому, но Игорь только отпрянул, отшатнулся, потому что из подлой, дышащей, шевелящейся белой мглы на него надвигалась темная, неверная фигура. Огибая бок безнадежно искуроченной «газели», навстречу шел безумец с канистрой в руке. Второй, свободной, он толкал широкую шину, с хрустом, восьмерками катившуюся по придорожным камешкам. Вся правая сторона лица этого все четче и четче сквозь туман проявлявшегося человека была мокрым куском свежего мяса, а на груди мягкой серой олимпийки дымились бурые живые пятна крови…

– Подожги, – приказал незнакомец, тяжело оседая у ног Игоря, в изнеможении сдавая пост, – подожги…

– Что? – с недоуменьем спросил Игорь. – Там же люди…

– Я и говорю, люди, – устало подтвердил сидящий на земле. – Едут любители… не видят ни хера…

И завалился на бок, упал, даже и не пытаясь как-то рукою защититься, просто воткнулся чистой, нетронутой стороной лица в острые камешки. И тут до Игоря дошло. Ну да, конечно же, не видят ни хера… едут…

И его охватил ужас, дикий, панический страх того, что прямо сейчас из мятной, душащей, струящейся и вьющейся вокруг него пелены на полном бешеном ходу что-то чудовищное вылетит, слепое, безразмерное и разом снесет с дороги, воткнет, впечатает, размажет его же собственным несчастным «лансером» о красное, убитое «рено» или «газель»…