Сначала Алка только качала головой.
– Да как я по горам, да я же тут хожу уже три года, как калека. Ты посмотри на мои ноги.
Действительно, колени из-под подтянутой вверх юбки торчали, как два пухлых кулачка. Под правым, врач уверял, и вовсе киста.
Но Игорь настаивал.
– А мы купим, ну ты знаешь, ну как они, в ортопедической аптеке, бандажи… нет, ну, черт, забыл, эти специальные наколенники…
– Ортезы, – вдруг отозвалась Алка.
– Ну да, ортезы… Самые лучшие ортезы, самые дорогие ортезы…
Слово, как птица, счастливо свалившееся с неба, блеснувшее, как ключ, хотелось повторять. Ортезы. И с каждым новым разом что-то менялось в ее лице. Эта ставшая уже привычной поволока, муть, за которой пряталось неуправляемое, неизбежное на дне, во тьме, рассеивалась. И начинало вдруг казаться, что ничего там и нет ужасного, проклятого, в прекрасной глубине ее души. Нет, если ясность, то все то же. Искра. Огненные мураши.
– Как же мы сразу не додумались, – говорила Алка в аптеке, в специализированном ортопедическом салоне на Красноармейской, где с ней возилась консультантка, открывая все мыслимые и немыслимые упаковки, прикладывая и примеривая.
– Одно лишь плохо, – шутила уже на улице, – опять мне же тебя, слона, тащить, а я-то думала ты наконец-то меня поносишь. Хоть раз-то в жизни.
Это была высшая точка вдохновения и надежды. Нормальная, прекрасная, привычная проекция, в которой он – большой, смешной, неловкий как медуза, а она, миниатюрная Алка, всегда как рыбка, молниеносна.
Но уже на следующее утро гармошка счастья, растянувшись до своего возможного, последнего предела, стала сжиматься. Сама себя стала душить.
– А ты уверен, что Запотоцкий тебе вот так вот, без предварительной договоренности, возьмет и даст отпуск? …А мне сказали Востряковы, что электрички до Лужбы не ходят из-за ремонта полотна уже почти месяц… Ты знаешь, какие предстоят нам траты в сентябре? Ни у меня, ни у Насти нет зимней обуви…
Болото возвращалось, готовилось зачавкать. Тень снова собиралась, густела, ширилась, как после прохода солнца через дневной зенит. Но Игорь надеялся успеть, перегнать и физику, и химию, и астрономию. До самой последней секунды верил, что сумеет. Все держит в своих руках. И с этой мыслью задремал на рюкзаках в зале ожидания Междуреченского вокзала после бессонных железнодорожных суток. Уже у цели. Буквально на секунду отключился лишь потому, что ощущал во сне, как наяву, ее голову у себя на коленях. Да только очнувшись, не нашел ни головы, ни Алки, и потом в полубреду до самой ночи ее искал, пока не обнаружил в каком-то подвале, в кроличьей норе немытой никогда закусочной на Коммунистической. Стеклянную.
– А деньги, откуда ты взяла деньги?
– Деньги? Какие деньги? Нету денег.
– На водку?
– На водку? Это неправда. Водки не было. Какая водка, Игорек? Я пила только портвейн. Один только портвейн и больше ничего… Нет, честное слово… Да и вообще, что ты все меня пытаешь, все спрашиваешь ерунду какую-то, я вот сама хочу тебя спросить.
– Что именно?
– А мы не опоздаем?
– Куда?
– Ну как куда? На электричку. В поход. Который час, скажи, а то я беспокоюсь? – она попыталась встать, и из кармана ее ветровки выпал его, Игоря, кошелек. Пустой.
Сначала она его самого обобрала, ну а потом кто-то находчивый уж ее. Алку Валенок.
* * *
Спустя два года за сходный подвиг, за воровство, ее, старшего преподавателя Аллу Айдаровну, попросили с кафедры вычислительной техники. Долго терпели и жалели. Прощали разводы от ее вечно влажных несвежих пальцев на мониторах и клавиатуре. Прощали разбитые, поломанные вещи, калькуляторы и стулья, сметенные рукой со стола или спиною опрокинутые при падении. Даже пустые бутылки в урне, прикрытые серыми смятыми распечатками. Все выносили, долго. С завидной душевной широтой. А вот за стольник из сумочки молоденькой девицы-ассистентки без разговоров рассчитали. Душевность ведь безразмерна в принципе, особенно общая, чего не скажешь о кармане, отдельном, личном каждого.
– Зачем ты это сделала? Что, жгло тебя? До дома не могла дотянуть?
– А разница, какая разница была бы, Игорек? Ты же мне все равно ничего, специально ни копейки не оставляешь.
– Так что? Это, выходит, ты не в первый раз?
– Нет, просто поймали в первый.
В конце концов она созналась Игорю, что все пропажи последней пары лет, из-за которых второй корпус института прозвали «бермудским треугольником», ее рук дело. Напрасно ловили на входе посторонних в подозрительных плащах и куртках, топорщившихся там, где не надо. Алла Айдаровна Валенок, старший преподаватель кафедры вычислительно техники спокойно, без помех и лишних огорчений, вынесла лисью шапку заведующего кафедрой высшей математики в настежь открытый для пополнения буфета служебный выход.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу