Олжас Жанайдаров - В середине дождя

Когда я собирался выйти из чата, ко мне в приват пробилась какая-то девушка. Понял я это позже — тогда же я принял ее за даму бальзаковского возраста. Она поинтересовалась, какую литературу я предпочитаю. "Какую литературу вы не любите, я уже поняла" — написала она. Завязался разговор, весьма занимательный; чувствовалось, моя собеседница — особа мудрая и начитанная. В споре о Пелевине она участия не принимала, но с интересом наблюдала за его развитием.

На свою следующую пару я опоздал на десять минут. Моей собеседнице удалось то, что не удавалось до этого сделать ни одной девушке, — заинтересовать меня. Правда, инициативу к продолжению разговора проявил не я, а она. При всей моей заинтересованности я не видел ясной цели завязавшихся отношений. К тому же, это было для меня обычно: я всегда вынуждаю девушку проявлять инициативу первой.

Она написала номер своего телефона. Помню, я очень удивился — уж слишком легкомысленным показался мне этот поступок. Я уточнил — "Это не рабочий телефон?" Она ответила: "Домашний. Я еще не работаю. Учусь в школе", и следующей фразой — "Мне 15 лет". Именно в тот момент я понял, что моя заинтересованность не случайна.

Ее звали Леной. Умная, красивая, тонкая — она являла собой все совершенное, все безупречное. Росла в достатке и любви, была единственным ребенком в семье. Отец возглавлял адвокатскую контору, мать занималась хозяйством и ненавязчивой благотворительностью. Ни горя, ни боли в своей жизни Лена не знала: таково было мое первое впечатление. Впрочем, ей не была свойственна гордыня, презрение, самовлюбленность, хотя условия жизни к этому располагали. Простота, доброта, искренность — всем этим Лена обладала, казалось, от природы.

Я всегда ищу в человеке какой-либо изъян, его темную сторону, искушающие его грехи. В Лене ничего этого не было. Я вглядывался в ее личность, намереваясь найти хоть одно мутное пятно, но она была чиста. Неестественно чиста. В этом было что-то нечеловеческое.

Что нас связало? До сих пор теряюсь с ответом. Вместе нам было очень интересно. Это была тяга, сильная тяга. Любовь? Вряд ли. Моему внутреннему миру любовь казалась инородным телом. Но в какой-то момент мне почудилось в наших отношениях то, что я потерял в трехлетнем возрасте.

У нее почти не было подруг. Ее красота и ум других девушек отпугивали; в таких случаях от женской зависти никуда не деться. Большинство знакомых составляли парни, как правило, старше 20 лет. Но молодого человека у нее не было. Я сразу понял, она умела любить, но любить, не распыляясь. Лена рассказала мне, что была влюблена лишь раз, когда ей было 13 лет: в школьного учителя. Обычная тихая, подростковая любовь.

Мы начали общаться. Вначале я воспринимал наши отношения как игру. Цинизм, въевшийся в мой характер, всегда предполагает условность, необязательность. Общение с Леной было мне приятно, наши периодические встречи возбуждали мой ум — но только ум, а не душу и не сердце. Впрочем, впервые я видел в девушке не только сексуальный объект, и мне это нравилось. Правда, походы к проституткам я не прекращал, как и не отказывал себе в удовольствии повстречаться с какой-нибудь студенткой. Лена поначалу была необычным, но всего лишь одним из многочисленных штрихов в моей картине взаимоотношений с противоположным полом.

Мы ходили в кино, художественные галереи, на выставки. Разговаривали обо всем на свете: о политике, книгах, фильмах, философии, просто о жизни. Ее откровенность порой мне поражала, как и ее непосредственность. Обычно девушки склонны кокетничать с парнями, напускать на себя загадочный вид, скрывать истинный характер. Лена была открыта, как морская даль. В ней было что-то от князя Мышкина. "Ты очень чистая, искренняя девушка. Это не может не восхищать" — однажды сказал я. Я никогда не делал комплиментов девушкам. В тот день для Лены я сделал исключение.

Она мне все больше нравилась. Невероятное дело: я стал задумываться об определенной девушке в ее отсутствие — признак зарождающейся привязанности. Я не сомневался: то же самое чувствует и Лена. Ее открытость в данном случае играла против нее самой: там, где обычная девушка приняла бы холодный, безучастный вид, Лена проявляла нежность, порыв, инициативу. Ей не приходило в голову маскировать свои чувства.

Любовь обуславливает доверие. Но доверие для Лены было не следствием любви, а повседневным явлением. Поэтому я не мог определить степень ее любви по степени ее доверия ко мне. "Почему ты хорошо ко мне относишься? А вдруг я на самом деле лжец, негодяй и подлец? — в шутку спросил я Лену. — Ты знаешь, что у меня нет друзей? Тебя это не настораживает?" Она улыбнулась в ответ. "Я не анализирую наши отношения, пытаясь выявить минусы и плюсы. Я доверяю тебе не потому, что ты хороший, а потому, что мне с тобой хорошо".