Олжас Жанайдаров - В середине дождя

— Но ведь никогда не поздно сменить профессию — если выбор оказался ошибочным, — сказал я.

— Думаешь? Не все на это способны. Мы же привыкли идти по дорожке, раз и навсегда выбранной. А если еще и деньги хорошие платят… Так и становятся юристами и экономистами, хотя в душе хотят быть поэтами.

— Может потому, что сейчас — время юристов-экономистов?

— Это время было всегда — и пятьсот, и сто лет назад. Просто ты должен выбирать сам. За тебя не должно выбирать ни время, ни деньги, ни родители, ни общественные стереотипы.

Перед нами возвышалось главное здание МГУ. Аня сказала:

— Хотя что я… Сама такая. Поддалась стереотипам, а не внутреннему стремлению. Потому что мне было всего 17 лет. Как и всем им.

Она посмотрела на вчерашних школьников. Мы обошли главный корпус и направились к смотровой площадке.

Отсюда открывался знаменитый панорамный вид на Москву. Мы стояли на холме, над леском, зеленым одеялом спускавшимся к реке. Широкая дуга реки, похожая на основание боевого лука, огибала асфальтно-природный массив, в котором сразу приковывал к себе взгляд серебристый овал стадиона "Лужники". Вдалеке были видны "сталинские" высотки, строящиеся многоэтажки. Высокие трубы далеких заводов источали белый дым — белее серых туч, продолжающих угрюмо стелиться по небу. Солнце прорывалось сквозь них редкими струйками лучей.

— Хорошо… — сказала Аня. — Как у нас, с Исаакия.

С левого края речной дуги показался большой катер. Он лениво передвигался по водной глади, внося оживление в статичную картину.

— Помнишь тот мой список "что я люблю" и "что не люблю"? — спросила Аня.

— Да. Помню.

Я вдруг вспомнил то, что она не любит, когда целуются с открытыми глазами. Вчера мы целовались с закрытыми глазами. Никогда не задумывался о таких вещах раньше.

— Я написала, что не люблю прокуренную одежду. Мой первый парень был заядлым курильщиком. Его одежда казалась насквозь пропитанной табаком. Но я была с ним. Только сейчас понимаю — я способна мириться с вещами, мне неприятными, ради чего-то. Ради кого-то.

С реки подул ветер — Аня придержала рукой взлетевшую прядь волос. А я вспомнил фотографии, с которых все началось. Там ее волосы так же красиво развевались.

— Ты как-то писал, что собираешь этикетки от пивных бутылок.

Я кивнул.

— Много собрал? — спросила она.

— Около ста пятидесяти.

— Здорово.

— Наверно.

Катер, наконец, скрылся за поворотом. Река замерла.

— Хорошо, когда есть какое-нибудь хобби. Это как-то дисциплинирует, да и вообще… А я в школе коллекционировала обертки от жвачек "Love is…" Помнишь, они продавались в каждом ларьке? Жутко фанатела от всего этого. "Love is having only his name in the addressbook".

Она вновь запустила руку в волосы.

— Подумать только — я и впрямь так делала.

— Что?

— Love is having only his name in the addressbook…

Она склонила голову чуть набок. Сказала:

— Что-то я вновь ударилась в воспоминания. Может, из-за погоды? А может, я так с ними прощаюсь.

— С чем?

— С воспоминаниями.

Ветер пронесся, образовывая рябь на реке. Я взял Анину ладонь. У нее были холодные пальцы.

— Пойдем к набережной? Спустимся на фуникулере, — сказал я.

— Хорошо.

И она поправила растрепанные волосы.

Спустившись на фуникулере и дойдя до Андреевского моста, мы направились к Ленинскому проспекту, и, немного поплутав, нашли вход в Нескучный сад. Пройдя по главной дороге, увидели тропинку, ведущую в лес. А пробравшись вглубь, обнаружили большое поле со столами для пинг-понга, огороженное зеленой сеточной оградой. Веселый перестук белых шариков, радостные возгласы игроков — здесь царило оживление.

Как и в случае с кино, желание возникло спонтанно. И я, и Аня одновременно захотели сыграть в настольный теннис.

Ракетки, мяч и сетку можно было взять напрокат. Взяв необходимое, мы нашли свободный стол. Я закрепил сетку. Аня сняла курточку, повесила сумочку, взяла ракетку. Сказала:

— Сто лет не играла. А ты?

— Лет пятьдесят.

— Вспомним молодость.

Играла Аня неплохо. У нее была необычная техника: брала не ловкостью, а интуицией. Побегать мне пришлось изрядно. Через полчаса и она вся раскраснелась. Но выглядела абсолютно счастливой.

— Слушай, давно мне так хорошо не было, — сказала она. — Определенно, спорт — великая вещь.

— А ты хорошо играешь, — заметил я.

— Да ну. Куда уж мне против тебя.

— В свое время я играл лучше. Даже в лагере второе место занял.

— Это чувствуется.