Гюнтер Грасс - Собачьи годы

С этой потерей — еще несколько часов назад он был владельцем собаки — Матерн смириться никак не может.

— Это моя собака! Плутон, к ноге!

Но Браукселю достаточно просто свистнуть, и черная овчарка впереди них взлетает по лестнице на помост, который оборудован где-то на половинной высоте подъемной рамы. Тут, на верхотуре, задувает. Откуда-то снизу и сбоку подъемная машина через систему шкивов приводит в движение подъемный барабан у них над головами: верхний и нижний канаты натягиваются, давая почувствовать всю серьезность предстоящей дороги. Но когда удары колокола — четыре раза, что означает «подавай медленно!» — возвещают о приближении поднявшейся с рудничного двора бадьи, Матерн, пока не поздно, торопится кое-что предложить:

— А что, если нам Плутона здесь на площадке оставить? Кто знает, как он перенесет такой спуск, раз — и вниз, а там, к тому же, должно быть, жарища адская.

Но лишь когда они — пес Плутон между Браукселем и Матерном — уже обременяют собой бадью, директор изъявляет готовность ответить. Звонарь тремя ударами возвещает команду «Завис!», следующими пятью — «Спуск!», и лишь теперь Брауксель произносит:

— В каждом аду свой климат. Придется псу привыкать.

И вот уже последний луч дневного света остался наверху. С канатного спуска — от площадки на высоте тридцать пять метров над землей до главного рудничного двора на глубине восьмисот пятидесяти метров под землей — начинается официальный осмотр предприятия, организованный специально для экскурсанта Матерна, дабы он прямо на месте набирался ума-разума. Ему, кстати, уже рекомендовано раскрыть рот и дышать ровно. Давление в ушах объясняется скоростью канатного спуска, легкий запах гари — трением падающей бадьи о направляющие брусья шахтного ствола. Сквозняк снизу задувает все сильней и уже норовит пробраться в брючины комбинезона и хватать за щиколотки. Матерн осторожно решается заметить, что Плутон дрожит, на что Брауксель невозмутимо изрекает: мол, задрожишь тут, когда всего за одну минуту на такую глубину проваливаешься.

И прежде чем они успевают достигнуть рудничного двора, он наскоро сообщает Матерну, дабы тот ума-разума набирался, о производительности грузоподъемника в доблестные времена добычи калия и о достижениях, на которые уже сама фирма «Брауксель и К°» может оглянуться. Словечки «мертвый груз» и «полезный груз» падают вместе с ними вниз со скоростью пятнадцать метров в секунду. На такой ровной скорости хорошо поговорить о паузах засыпки и профилактике каната: двести двадцать четыре провода — семь раз по тридцать два — и оплетенная сизально-конопляной нитью стальная основа — вот из чего сделан подъемный канат. Все внешние повреждения, которые переносят перегрузки на основу, винтообразные изменения формы, так называемые «закруты» и выпроставшиеся из каната «ворсы» — вот главные причины редких, но все же случающихся иногда обрывов каната. Нельзя списывать со счетов и ржавчину, которая грызет канат даже при постоянной его эксплуатации. А это значит — смазка нужна, но только бескислотная, и не по всей длине, а каждый раз только по сто метров, дабы свежая смазка не забила шкивы, «поскольку канат, на котором мы сейчас падаем, это душа всего предприятия, его жизнь и смерть, он спускает в преисподнюю и вытаскивает на свет, поэтому не приведи Бог, если…»

Так что у Матерна особо нет времени прислушиваться к той жутковатой, щекочущей желудок пустоте, что знакома каждому, кто спускался хотя бы на скоростном лифте. И легкая боль в висках, и наплывы зрения остаются незамеченными, поскольку Брауксель в самых общих чертах обрисовывает ему планировку главной шахты от перекрытия над барабаном до подканатной бухты и так называемой шахтной трясины.

А вот уже и звонарь четырьмя упреждающими ударами и затем еще одним, последним, означающим «стоп!», прерывает урок, который Брауксель всего за какую-то минуту успел вдолбить полному профану в горном деле Матерну; вот как падение, пусть даже и на канате, обостряет человеческую способность внимать и усваивать.

Итак свет, теперь электрический, являет им рудничный двор. И когда они, с псом Плутоном впереди, вступают на почву выработки, их уже поджидает традиционным шахтерским приветствием «Добром наверх!» штейгер участка Вернике, который, в соответствии с указаниями с дневной поверхности, то бишь сверху, покинул засыпной ярус, где надо было ему проверить вентиляционные шлюзы, чтобы дать Матерну, не сведущему в горном деле, полную характеристику месторождения.