Леонид Бородин - Киднепинг по-советски

Но характером девчонка чем-то напоминает маманю. Скажешь ей что-нибудь или покажешь, вытаращит зенки, а они сияют, будто только что из яйца вылупилась на радость человечеству. Иная тоже сиять умеет, но говорить начнет — тупая, как три полена вместе! У этой же… В общем, извилины у ней что надо.

Договорились, как встречаются на вокзале и едут к нему в Тарусу. Чего домашним своим напридумывала, неизвестно, с ночевкой поехали-то. В поезде — как глухонемая, это чтоб акцент никто не услышал и потом не вспомнил. Днем ранее он целый день приводил в порядок свою халупу и, честно говоря, переживал, шока не будет ли. Обои мухами засранные, потолок закопченный, пол затертый, постельное белье даже не вторичной свежести, туалет на улице хоть и у забора, да от задней стенки одна доска. Стирал, драил, чинил. Отправляясь в Москву на встречу, глазом окинул жилье, повздыхал, махнул рукой. Проморгается!

И все-то она предусмотрела, быстроглазая: и чтоб отпечатков не было на конверте и бумаге, и чтоб бумага была самая обычная, и чтоб писал левой рукой. А писать-то что заставила! Если не выполнят требования, то родители получат ее по кусочкам в бандеролях. Игорь запротестовал, но убедила — именно так на их гнилом Западе пишут похитители. Чем круче, тем надежнее. Дальнейшее тоже все обсудили. Она возвращается в Москву одна. Оставляет родителям письмо, что согласилась сама помочь спасти от тюрьмы известного диссидента, чтоб они, когда им сообщат, изображали все, как надо, иначе она будет считаться соучастницей. И до этого додумалась! Не девка, а две сбоку! Что в итоге с ней ничего плохого не будет. И самое главное — что она в Москве, а не где-то там.

С ночевкой проблемка возникла. Для нее ж вся история — романтика. Потащило девку на это дело. И началось: глазки в пол, вздохи, шепоток невинный, дескать, нехорошо, она на кровати, а он у печки на полу, как собака, и что можно и двоим. В общем, примочки известные, что у русских, что у нерусских. Чего греха таить, поворочался слегка, ведь рядом — что конфетка без обертки, но железно знал — дело это должно быть чистым. А потом видно будет. Так и намекнул тонко. Может, и обиделась, но виду не подала. Утром все как ни в чем не бывало. До Серпухова проводил ее на автобусе. Садились отдельно друг от друга, сидели в разных концах. Сумку хозяйственную всучил ей, газетами набил и обрывками обоев. Нормально. Ничем не отличалась от других.

Через пару дней, как договаривались, встретил ее в Серпухове, упакованную под работницу какой-нибудь птицефабрики. Даже узнал не сразу. Опять врозь на автобусе и до дому врозь. В егошной сумке привезла разную жратву «березковую», все в пакетиках блестящих, да и он ей тут кое-что заготовил. Три дня должна была одна сидеть в халупе, не высовываясь. Такой срок властям в письме установили. Игорь в Москве должен был засечь освобождение Аркаши. На четвертый — сама возвращается в Москву людной утренней электричкой. Начнут разбираться — ничего не знаю, схватили на улице, втолкнули в машину, завязали глаза, катали по городу, потом привезли на какую-то квартиру, где объяснили, что не тронут ни в каком случае, даже если ничего не получится. Это тоже она придумала — такое объяснение, чтоб, если, не дай Бог, распечатают историю, не обвинили в угрозе жизни.

Теперь вот и летел в Москву с конвертом в кармане. Да все никак долететь не мог. Ползла проклятая электричка по осеннему Подмосковью. Мало того, что притык через каждые десять минут, похоже еще и путевые работы на дистанции.

Но проскочили окружную, и вдруг мыслишка в голову. А не тормознуть ли слегка, сначала встретиться с Ильей да посоветоваться. Продать — не продаст, а может, что дельное подскажет. И теперь уже дергался о другом, чтоб Илью перехватить.

Опять его пришлось уговаривать. Искряхтелся весь, изворчался, но согласился-таки, договорились встретиться у Парка культуры. Появился мрачный, помятый какой-то, будто с перепою или пересыпу, зачем-то потащил Игоря через весь парк в Нескучный и там у шахматного павильона на скамейку плюхнулся, наконец, раздраженный и надменный.

— «Сейчас ты у меня повеселеешь!» — злорадно подумал Игорь, усаживаясь рядом.

— Валяй, исповедуйся, — сказал угрюмо.

Игорь поерзал, принимая достойную предстоящего сообщения позу, вроде бы нашел, кашлянул многозначительно и как только мог небрежнее преподнес:

— Я нашел способ вытащить Аркашу. До субботы будет дома.

Илья даже не повернулся в его сторону.