Леонид Бородин - Киднепинг по-советски

— А у этой, ну, куда едем, там кто-нибудь будет, кто Аркашу знал?

Илья пресекся, замер, смешно подергал бородой.

— Совсем форму теряю. Сфинксу речи закатываю. Старею, брат. У Акулы-то? Да кто-нибудь обязательно будет. Аркашка — личность известная. Подельников себе отыскать хочешь. Твоя воля. Только смотри, знаешь, как бывает, ловишь бабочку, поймаешь дурную болезнь. Нарвешься на стукача, большая боль будет. Пошли, что ли?

Таких квартир Игорь не видывал. Чего там, не слыхивал, что бывают, в Союзе, по крайней мере. Прихожая величиной с обе наташины комнаты. А дальше-то! Зал! Пустой, только по углам столики маленькие со стульчиками. На столиках напитки с орешками. На полу ковры — ноги тонут. А стены все в картинах. Человек двадцать в зале. Тихий такой гомон стоит. А люди — один чуднее другого. Длинный и худущий напялил фрак, так, кажется называется, на голое тело и галстук пестрый. И босиком. Другой в рваном тулупе. У третьего башка наполовину выбрита. Придурок на придурке. Большинство, правда, нормальные. Зато женщины все разодеты, сверкают пальцами и шеями, и все такие строгие, передвигаются по залу, как плывут, только что руками не машут. Глянул на картины — мама родная! Во мазня! Смотрел, смотрел — ни хрена не понятно! Что к чему? Одна здоровая такая, метра полтора, ее будто специально год чем-то нехорошим обмазывали, а посередине карты игральные, на них как раз очко. На другой рожи какие-то кривоносые, узколобые с кабаньими глазками в кучку вокруг бутылки сбились. Но это что! На бугорке стоит уродец большеголовый и ссыт с бугорка, а все это дело ручейком втекает в церковь на Красной площади. Нагнулся, прочитал. «Русская идея» написано. Стоял столбиком, забыл, зачем пришел. Вдруг сбоку голосок тоненький с иностранным акцентом.

— Я смотрю, вам это нравится? А по-моему, все-таки кощунство. Нет?

Оглянулся, деваха рядом, красивая — обалдеть можно. Стройненькая, глазки синие, волосы русые на затылке букетом, длинное платье зеленое переливается, то светлей, то темней. На ручках браслеты…

— С художником знакомы? Нет? Хотите познакомлю?

— С этим? — Игорь ткнул пальцем в картину. — Да пош-шел он…

Залилась колокольчиком, аж в груди заломило.

— Так, значит, вы не поклонник?

И запросто его под локоть, к столику повела. Сходу вспотел и ноги заплетались.

— Хотите, я вам свою теорию расскажу, почему они это пишут, может, хоть вы меня оцените, а?

Сели друг против друга, она смотрела ему прямо в глаза, а он уставился на серьгу в мочке, замер, будто вот-вот в лоб дадут.

— Представляйте себе, что один такой хочет написать красоту…

Заволновалась, акцент сильнее стал.

— …женщину или природу, небо, море. Но он же знает, какие мастера это делали, понимает, что лучше не сможет, выразить себя через красоту — не получится. Тогда делает это через… как называется… слова забываю, когда надо… вот, через у-род-ство. Так, да? Эти их худо… жест… вы — так? — от комплекс неполноценность. Они несчастны, их надо жалеть.

Она продолжала говорить, Игорь же вспомнил, что точно так же было два года назад, когда поездной ханыга лез к нему с пером под ребро. Было ощущение, будто сон. И сейчас — ну, сон и все! Есть же, думал, счастливчики, которые такую вот как свою имеют. Это ж больше ничего и не надо. На всю жизнь кайфа хватит.

— …вы со мной не согласны, нет?

Мало того, что в глаза, еще и через стол к нему потянулась, во зараза… Надо было что-то отвечать.

— Да ну их… вые… выпендриваются.

— Вые… пе… как? Не знаю этого слова.

Аж дух захватило. Совсем сдурел!

— Ну, выбражают… нет… это… кривляются…

— Кривляться! Да! Да! Так! Шут, а маска страшная… у-у-у! Вы так понимаете! Мы с вами е-дино-мы-сленники. Русские слова бывают такие длинные, как немецкие, но мягкие, учить легче. А мой папа говорит, что модерн в культуре это всегда форма социального протеста, нет?

— Кто папа-то? — спросил-буркнул.

— Мой? Ага. По-русски называется советник посольства, английского, конечно.

Приехал! Папаня бы видел.

— …нехорошо, мы с вами столько говорим, а не познакомились. Если по-русски, меня зовут Лиза. Как «Пиковая дама», да?

Про «Пиковую даму» Игорь, понятно, слышал, хотя и не читал. Назвать-то себя назвал, а вот надо ли руку тянуть при этом? Она ж глаза еще круглей сделала.

— О! Мы с вами оба из оперы! Между прочим, все мои русские друзья комплимент говорят за мой русский, а вы?

— А чего, нормально.

— Нормально! Это очень строгое слово, нет? А вы есть очень суровый человек? Вы диссидент, тут все диссиденты.