Мы подходили друг другу, сочетались, как два соседних кусочка огромной мозаики. Такое случалось в этом мире редко, очень редко. Но все же случалось.
Я закрыл глаза, еще не зная, что скажу, но с уверенностью, что нужные слова придут - они всегда приходили. Не подвели и на этот раз: как волны, как дрожь железнодорожного локомотива на скоростном перегоне, пришли неровные, рваные строки - они погружали меня в свой ритм, давали новую жизнь старым, стершимся словам.
Я слышу твой голос -
голос ветров,
высокий и горловой,
Дребезг манерок,
клёкот штыков,
ливни над головой.
Именем песни,
предсмертным стихом,
которого не обойти,
Я заклинаю тебя стоять
всегда на моём пути.
Много я лгал, мало любил,
сердце не уберёг,
Легкое счастье пленяло меня
и лёгкая пыль дорог.
Но холод руки твоей не оторву
и слову не изменю.
Неси мою жизнь,
а когда умру -
тело предай огню.
Куда-то пропал ровный шум двигателей, хотя "Черная лагуна" неслась по волнам, кажется, едва их касаясь, исчез плеск волн и крики чаек. Вселенная опустела, в нем остались только мы, и огромное небо, и еще четкий речитатив мыслей и чувств человека, умершего задолго до нашего рождения - его надежд, его разочарований, его веры и боли. Алиса не шевелилась, ее лицо, обращенное вверх, было бесстрастно.
Словно в полёте,
резок и твёрд
воздух моей страны.
Ночью,
покоя не принося,
дымные снятся сны.
Ты приходила меня ласкать,
сумрак входил с тобой,
Шорох и шум приносила ты,
листьев ночной прибой.
Видишь - опять мои дни коротки,
ночи идут без сна,
Медные бронхи гудят в груди
под рёбрами бегуна.
Смуглые груди твои,
как холмы
над обнажённой рекой.
Юность моя - ярость моя -
ты ведь была такой!
Нет, не любил я цветов,
нет,- я не любил цветов,
Знаю на картах, среди широт
лёгкую розу ветров.
Листик кленовый - ладонь твоя.
Влажен и ал и чист
Этот осенний, немолодой,
сорванный ветром лист.
- Красиво, - тихо сказала Алиса. Ее глаза, карие, огромные, были совсем не похожи на звезды - но они тихо мерцали сейчас, и они были близко от меня, куда ближе, чем огромные шары радиоактивной плазмы, рассеивающие вокруг себя ослепительный смертельный свет. Ее слова растопили еще что-то внутри меня, и в сердце тоненькой талой струйкой закапало то, о чем я давно забыл и думать. Понимание того, что потерял, и раскаяние, и бессильная злость на себя - глупого, самодовольного болвана. И еще пришли слова. Это не было религиозным откровением, слова не предлагали решений и не открывали выхода, но они давали надежду на то, что еще не слишком поздно. Иногда все, что нам требуется - это надежда.
Быть может, мы с тобой грубы.
Быть может, это детский пыл...
Я понимал -- нельзя забыть,
И, видишь, все-таки забыл.
Но слов презрительных чуть-чуть,
Но зло закушенной губы,
Как ни твердил себе -- "забудь!",
Как видишь, я не смог забыть.
Так все и было, я читал ей стихи, и мы сидели, глядя на небо с разноцветными облаками, белыми, и красными, и желтыми; и звезды, скрытые за ними, пели свою всегдашнюю песню, паря в невозможно высокой, вечной тьме.
***
Примечание к части
В главе использованы стихи Владимира Луговского и Павла Когана.
Глава 24, где на сцене появляются все актеры
В условиях современного бизнеса честной, надежной и респектабельной выглядит та компания, которая реже других кидает своих клиентов. Транспортная компания "Лагуна" считалась почти безупречно честной, все грузы доставлялись в срок контракта, а пожелания заказчика выполнялись безоговорочно. И если последний, ну, скажем, "Бугенвильская торговая компания", настоятельно просит по выполнении заказа швартоваться именно в их портовом доке, закрытом и охраняемом от чужих любопытных глаз и загребущих рук, ребята с "Лагуны" поступят именно так. Желание клиента - закон и гарантия дальнейших взаимовыгодных отношений.
Ну, а то, что под вывеской "Бугенвильской торговой компании" маскировал свои операции "Отель Москва", широкой публике было знать не обязательно.
Такой подход - с фиксированной точкой входа - имел свои преимущества и недостатки. Преимуществом была уже упоминавшаяся безопасность - никто посторонний приблизиться к доку без соответствующего разрешения не мог, угрюмые парни в гавайках, веселеньких кепарях и с автоматами наперевес сразу отбивали охоту у пронырливых граждан. А недостатком было то, что, если знать, что искомое судно рано или поздно зайдет именно в этот конкретный док, это экономило кучу усилий и нервов. Ждать можно было долго, конечно, но ожидание вознаграждалось.
Читать дальше