Поль Фурнель - Маленькие девочки дышат тем же воздухом, что и мы

Он попал на первую полосу всех спортивных газет мира, ему приписывали то заболевание раком, то пылких блондинок. Он ничего не опровергал, ни в чем не признавался, и никто из близких так и не сумел раскрыть его секрет. Ну, а как он мог объяснить, что, увидев юнца, натягивающего свои флуоресцентные носки, он тут же понял, что тот его когда-нибудь победит? Наверняка, это случилось бы не в этот день; наверное — и не в этот сезон, на предстоящих Олимпийских играх; возможно — даже не в этот год, но это все равно должно было когда-нибудь произойти. А Альберто был рожден не для того, чтобы его побеждали. Он был не бегуном на 400 метров с препятствиями, он был победителем в беге на 400 метров с препятствиями и не мог примириться с мыслью, что в его чемпионской жизни ему, первому, придется хотя бы на минуту испытать страх, который испытывают вторые.

Юнец стал олимпийским чемпионом, он выигрывал все соревнования в течение пяти лет, но рекорд трех золотых медалей подряд побить так и не сумел.

Это будет в субботу утром. По лестнице в гараж вы спустились осторожно, чтобы не поскользнуться на своих туклипсах. Вы уже натянули перчатки без пальцев, набили карманы своей майки таблетками глюкозы и плитками мюсли. Чтобы не получить переохлаждения, вы натянули шерстяную шапочку, предполагая вскоре ее снять. Вы проверили, что у вас на груди, рядом с вашей группой крови, вышито ваше имя и ваш адрес. Воздух будет пахнуть мазью, которой вы тщательно натерли свои бедра и икры.

Вы снимите свой велосипед с двух обернутых пластиком штырей, которые удерживают его на стене. Это будет очень красивый велосипед из легкого сплава: колеса с двадцатью восьмью спицами, тормоза и переключатель передач Campagnolo, седло Turbo и руль ЗТ. Рама будет красной, руль — хромированным, сам велосипед будет новым или, по крайней мере, прослужившим профессиональному гонщику всего лишь один сезон. Накануне вы подклеили двухсотсорокаграммовые шины. Вы их накачаете.

Вы сядете в седло, и в этот момент вам предстоит, как можно тщательнее, все продумать. Вы будете следовать своему плану. Первая четверть часа определит весь ваш день. Для начала вы поставите низкую передачу: 42×17 подойдет как нельзя лучше. Вы спокойно выедете на основную дорогу департамента, которую уже хорошо знаете. Не поддавайтесь искушению ускорить движение, не жмите на педали как сумасшедший: даже если вы хорошо выспались и плотно позавтракали, зря тратить силы все равно не следует. Усилия, предпринятые в холодном состоянии, чреваты непредсказуемыми последствиями; риск контрактур — велик, а проблемы с сухожилиями — многочисленны. Итак — осторожность и размеренность. При случае, подсчитайте количество оборотов педалей в минуту и проверьте ритм сердцебиения.

Выдерживайте подъем, не поднимайтесь на педалях, чтобы пройти препятствие: если понадобится, поменяйте передачу (42×18 или 42×19). Держитесь: не пытайтесь пристроиться к колесу велосипедистов, которые вас обгоняют: они или уже разогрелись, или еще не образумились. Замкнитесь внутри себя самого, сконцентрируйтесь на размеренности своих усилий, не смотрите вокруг, не прислушивайтесь к звукам извне.

Через три километра, уже на гладком отрезке, вы начнете разогреваться; на пятом километре вы уже почувствуете себя хорошо: подождите еще два километра.

Позвольте себе переключиться на 42×16 и снизьте скорость на пол-оборота.

И именно так вы достигнете необходимой температуры; вы достигнете предельной собранности, абсолютной готовности действовать, действовать уже всерьез.

За перекрестком вам уже ничто не грозит.

Ошибиться вы не можете. Гостиница уже рядом — вы узнаете ее по большой ресторанной террасе.

Все произошло из-за того, что мне нравилось садиться на переднее сиденье его машины, чтобы потрепаться. Мы болтали о том о сем, о пустяках, которые могут служить темой разговора между друзьями. Он любил заезжать высоко в горы над городом, и каждый вечер я его сопровождал. Мы болтали. Тогда у него была старенькая «Dauphine 1093», в переднем багажнике которой он, чтобы сойти за профессионала, держал фиксирующую свинцовую колодку. Не показывая виду, что делал это специально, он часто заставлял шины скрипеть, а задние колеса — скользить. Чаще всего мы говорили о футболе и ситуации в почетной лиге, в которой мы играли оба: он — правым защитником, я — левым.

Он поднимался по склонам все быстрее и быстрее, а я — стараясь одновременно унять свой страх и принять посильное участие в игре — объявлял ему виражи, которые мы и так уже знали наизусть.