Александр Бирюков - Длинные дни в середине лета

— Ничего, — всхлипывая, ответила Наташка, — перебьется. Все ей знать нужно!

— А ты молчи! Хвост не поднимай, виновата по уши.

— Кто у нас?

— Мишка друга привел — костюм его обмываем. Где же ты была?

Они прошли по длинному, заставленному всяким хламом коридору. Телевизоры грохотали в каждой комнате — шел какой-то военный фильм.

— А это мы! — сказала мать, распахивая дверь. — Ну как у меня доченька?

В узкой комнате у стола, прилепившегося к окну — остальное место занимали широкая кровать и шкаф с осколком зеркала посередине, — у стола сидели маленький лысый Мишка и красивый парень лет двадцати. На кровати был аккуратно разложен костюм.

— Явилась? — спросил Мишка. — Твое счастье, что народу много, а то бы я тебе сказал!

— Не кричи, — попросила мать. — Я ее сама к подруге отпустила, а потом забыла.

— Адвокатка! Дай-ка ей стаканчик. А это мой друг Николай, познакомься. Тоже, видишь, молодой, но собак по улицам не гоняет. Вот на кого тебе надо равняться.

Мишка уже был заметно пьян. Когда он поворачивался к свету, лысина блестела, как люстра.

— Пусть портретик принесет, — сказала Наташка, — в новом костюме. Принесете?

— Правильно, — одобрил Мишка. — А еще, Мань, купи в магазине парочку каких-нибудь писателей, для воспитания.

— Ну да! Что у меня, красный уголок? А потом они все на портретах старые.

— Ишь ты! — восхитился Мишка. — Тебе молоденьких нужно?

— Мам, я есть хочу! — сказала Наташка, на столе, кроме рыжих рыбных консервов на дне баночки и бутылки водки, ничего не было.

Мать вышла из комнаты. Мишка тоже вылез из-за стола, пощупал рукав распластавшегося пиджака.

Повезло нам, Коль! — сказал он. — За такой костюм не то что бутылку — канистру выпить мало. Если бы я продавцу не намекнул, мы бы с тобой такой не отхватили.

У Николая были широкие темные брови, а на пухлых щеках горел румянец.

«Чудной какой-то! — подумала Наташка. — Немой он, что ли?»

— Карточку принесете? — спросила она.

— Зачем?

— Правильно, Коля. Не давай себя охмурять. Они, женщины, знаешь какие?

— Ты, что ли, знаешь? — спросила Наташка.

— А ты далеко пойдешь, если, конечно, мильтон не остановит. Думаешь, я не понял, откуда у тебя новое платье?

— А ты видал?

— Вот дает! Смотри, Коль, стыда ни капельки. Ну, молодежь пошла!

— Не верьте ему. Мне платье подруга дала.

— Для первого раза не продешевила?

— А ну, тихо! — сказал Николай, брови у него сошлись на переносице. — Ты чего к ней пристал? Какие у тебя доказательства?

— Наташ! — позвала мать, просовываясь в дверь.

— Вы ему не верьте. Пусть что хочет говорит.

— Наташ, — еще тише сказала мать в коридоре, — Катя сейчас на кухне. Зайди — как будто руки помыть. А я опосля.

На кухне Катя, здоровенная баба лет сорока пяти, вытирала посуду.

— Здрасте! — сказала Наташка и взялась за кран.

И надо же, чтобы кран, как на грех, вдруг фыркнул, затрясся мелкой дрожью, а в трубе что-то противно заныло. Тарелка выскользнула у Кати из рук, ударилась о цементный пол и разлетелась.

— Чтоб тебя разорвало! — сказала Катя. — Вечно от тебя неприятности.

— Уже и на кухню выйти нельзя?

— А тарелку ты мне купишь?

— Я не виновата, что кран ненормальный.

— Ты очень нормальная. Все шляешься?

Назревал скандал, но мать вошла как ни в чем не бывало, сияя улыбочкой.

— Видишь, Катя, явилась моя доченька!

— Где же она пропадала? — ехидно спросила Катя.

— У подруги. Я сама разрешила, а потом забыла, потому что голова болела. Вчера так душно было.

— Видишь, что она устроила? — сказала Катя. — Кран повернуть не умеет. Загремело — я и уронила.

— Она сейчас все соберет. Правда, доченька? Все, до осколочка. А я тебе новую отдам — ту, что от сервиза.

— Уж от сервиза! Скажи, что приблудная.

— Ну и приблудная. Какая разница? Все равно красивая. Она тебе нравилась, я видела. Кать, ты не дашь пару котлеток? Наташа совсем голодная.

— Возьми в синей мисочке.

— А я кухню вымою, — сказала мать, — сейчас твоя очередь, а я вымою за тебя.

— Ладно, — сказала Катя, — ты бы за себя убирала, а уж я свою уборку как-нибудь сделаю.

Она вздохнула и пошла в комнату — тарелку ей все-таки было жалко.

— Где же ты была? — спросила мать, поставив разогревать котлеты.

— На даче.

— У кого?

— Очень смешно получилось. Я сидела на лавочке на Миусах, и вдруг подходит дяденька и говорит: «Девушка, у меня дочка на даче болеет, а я не могу поехать, у меня совещание. Может, поедете к ней поиграть?» У него машина, шофер меня отвез.