Александр Андрианов - Четвертая власть

Оказавшись на улице, Соловьев спустился в метро. Он давно уже не ездил в общественном транспорте как простой смертный и вот сейчас решил попробовать. Просто так. Без какой бы то ни было цели. Купив карточку и скормив ее автомату, Соловьев сел в вагон и поехал в сторону Тверской. Народу было не слишком много. Кто–то читал книгу, кто–то оглядывался по сторонам, другие спали. Ни одной улыбки, ни одного доброго взгляда. «Может, они тоже волы, — подумал вдруг Соловьев. — Как я, как Дмитриев, как все работники ЛТН. А когда последний раз улыбался я сам, когда по–настоящему радовался жизни, а не бегал словно марионетка, выполняя чьи–то приказы? Как обидно, что так бездарно проходит жизнь»…

Выйдя на Тверской, Соловьев оказался на улице аккурат напротив памятника Пушкину. Еще совсем недавно здесь был совершен теракт, но сейчас ничто не напоминало о трагедии. Перейдя на другую сторону улицы, Александр направился в сквер и присел на лавочку. Почему–то именно здесь Соловьев вновь почувствовал страшное одиночество. Кому он нужен? Кто вспомнит о нем, если его вдруг не станет?…

Оглянувшись по сторонам, Александр увидел рядом с собой симпатичную девушку. От силы ей было лет семнадцать, а, скорее всего, и того меньше. Она аккуратно ступала по бордюру и мило улыбалась. Улыбалась… Соловьев вдруг подумал, что это едва ли единственный человек, встреченный им за сегодняшний день, с улыбкой на устах. Неужели на это способна лишь беззаботная юность? Темные волосы девушки плавно спадали на плечи, огромные синие глаза смотрели куда–то вдаль и, казалось, ничего не замечали рядом с собой. Она была похожа на ангела, и если бы не бусинки из дешевой пластмассы да самодельные фенечки на руках, он бы непременно подумал, что эта красавица спустилась с небес. Девушка была так юна, так хороша собой, что ее хотелось обнять, прижать к себе и защитить от этого злого мира. Соловьев так не хотел, чтобы она превратилась в такого же вола, как он сам…. Почему? Он ведь даже не знал ее…

А может, познакомиться? Спросить, как ее зовут? Черт, а ведь он лет на двадцать ее старше… Он даже не помнит, как надо знакомиться с девушками, да и о чем с ней говорить? Или попробовать? Ну что он теряет? Она ведь наверняка его отошьет. И хорошо, если так. Да, пожалуй, это будет лучше всего. Он просто попробует, а когда девушка пройдет мимо, он отвернется в другую сторону, как будто ничего и не было. А девушка пусть идет себе дальше. У нее ведь еще все впереди. Зачем ей такой, как Соловьев, блядь и подонок? Ей нужен сказочный принц на белом коне, а он… Кто он такой? В его душе столько грязи, что он очернит и замарает ее ангельский образ в мгновение ока… Превратит ее в вола, которым является сам … Хоть бы она его отшила. Хоть бы сказала, чтоб он убирался к черту…

— Простите, девушка, можно с вами познакомиться? — выдавил из себя Соловьев. («Боже, какую глупость я сказал, — подумал он. — Ну разве так знакомятся с девушками. Сейчас она наверняка скажет, что не знакомится на улицах»)…

— Конечно, — ответила она. — А вас как зовут?

— Меня? — удивился Александр.

— Ну да. Это же вы захотели познакомиться, — рассмеялась девушка.

— Саша.

— Очень приятно, а меня Оксана.

— А чем вы занимаетесь?

— В школе учусь, в одиннадцатом классе. У нас сегодня столько уроков, а я вот сбежала и решила погулять. Тут так хорошо!

— И правда хорошо…

— А вы где работаете?

— На телевидении.

— Ой, как здорово! — воскликнула она. — А расскажите, что вы там делаете?

Сколько же в ней было энергии, сколько непорочной детской страсти, сколько огня. Какая там Даша со своим сраным пеньюарчиком! Боже мой! Этот ребенок затмевал ее, не прилагая никаких усилий! Эта наивность, ангельская чистота души, не познавшая обмана и предательства. Не познавшая этого мира вообще! Как заразительно она смеялась, как искренне выражала свои эмоции, как сладко прикусывала нижнюю губу и щурила глазки! А когда она начала прыгать, забавляясь от какой–то дурацкой шутки, Соловьев испугался.

Он испугался собственных мыслей, когда подумал, что хочет затащить ее в постель. Как он может так думать? Какая же он скотина! Какая мразь! Но он хотел. Он хотел сорвать ее легкое платье, хотел прикоснуться губами к ее груди, которая так явственно проступала сквозь тонкую блузку… Он хотел упиваться ее ароматом, ее запахом, ее густыми черными волосами. Он хотел познать ее всю, медленно покрывать поцелуями ее детское тельце и сжимать ее в своих объятиях. Он хотел услышать ее крик, ее стоны, рвущиеся из груди. Боже мой, какая же он скотина! Да, да он скотина! Он изверг и нелюдь…