Михаил Соболев - Иноходец

Мирон уставился в Сашины глаза. Взгляд у него был мутный, как у снулой рыбы.

— Документы мы тебе сделаем, через кордон переправим. Поедешь в Украину?

Тренер налил второй стакан и сразу же залпом выпил.

Саша не знал, что и думать. Мирон считался непьющим. Видно, не так у него всё и ладно.

Мирон удивлённо посмотрел на надкушенную луковицу, которую так и держал в руке. Швырнул её в сердцах на стол. Луковка закатилась за хлебницу.

— Есть у меня в Днепропетровске дружок армейский. Он поможет, сведёт с кем надо. В Украине хлопцы своими руками скинули коррупционный режим, добились воли, теперь гуляют казачки. Никого не боятся, сам чёрт им не брат! Денег заработаешь, человеком станешь. Слышь, Енохов?

Мирон мечтательно прикрыл глаза:

— А с деньгами–то… с деньгами, что хошь. Хошь — в Европу, хошь — в Америку.

Он через стол наклонился к самому лицу Саши. Изо рта Мирона, перебивая луковый запах, разило сивухой, как тогда от отца.

— Хороший ты парень, Енохов. Люблю тебя.

Мирон потянулся через стол обниматься. Саша отстранился.

— Ладно, чего темнить. Вместе едем! Я здесь четыре года пахал, делянку окучивал. Думал, на батькивщине дом построю. У нас же там не заробишь. На Волыни все хитро… хитроумные. — Мирон откинулся на стуле и залился мелким смехом.

Саше показалось, что тот хотел произнести другое слово.

Отсмеявшись и смахнув рукавом слёзы, Мирон оскалился:

— А теперь всё хотят отнять, волки. (Он произнёс «Вовки»). Брешешь! — Мирон погрозил кому–то кулаком.

С минуту он сидел неподвижно, играя желваками на скулах, а затем поманил Сашу пальцем и снизил голос до шёпота.

— Я почти всё распродал. На той неделе валим…

Этот разговор Сашу насторожил. Они с пацанами, правда, газеты не особо читают, разве только спортивные новости. А телик, тот вообще не смотрят. Но всё же не в безвоздушном пространстве живут, кто сейчас не слышал украинских событиях. Одна Одесса — дед Иван говорил «Адеса» — до конца жизни будет сниться. Весь инет заполнен фотками. Разве такое забудешь? Так и стоят перед глазами сгоревшие в Доме профсоюзов люди. Вот и нацболы Лимонова — ярые противники президента — воюют на Донбассе за русский мир. Удальцов, хотя и спутался с либералами, гнида, и тот поддержал из следственного изолятора Путина по Крыму. И кто это ему, Саньке Енохову, русскому парню, на Украине за просто так помогать станет? Да ещё и на Европейскую жизнь даст заработать… Совсем его за лоха Мирон держит. Ясен пень — сначала обласкают, помогут, а потом повесят на шею «калашников» и заставят эту помощь отрабатывать. Вроде как в наших ОПГ… Вход — рубль, а выход уже два. Задолбали, блин! Все хотят на его плечах в капиталистический рай въехать. Пасьянов, Овальный… а теперь ещё и Щур.

«Скинули коррупционный режим» — это надо же. А какой сейчас у них режим? Саша читал в Интернете, что на киевском поезде написали краской: «Янукович, сука, возвращайся!» Наелись, видно, демократии «еуропэйцы».

А ещё Саша не мог терпеть модное сейчас выражение: «в этой стране». Ладно, Мирон хоть украинец. А то, смотришь, сосунок на папины деньги коммерческий ВУЗ окончил, сидит в офисе, бумажки с места на место перекладывает, и туда же: «Эта страна» Что же вы, суки, тут живёте, если страна и народ вам не угодили? Валите тогда, воздух чище будет! Саша не на шутку разволновался и чуть было не высказал всё это Мирону вслух, едва стерпел. Надо быть хитрее, уговаривал он себя. Заартачишься, привезёт Мирон пару амбалов, сделают укольчик и разбудят уже в Днепропетровске, в вотчине Коломойского…

Утром Мирон укатил в город. Уезжал он всегда с помпой. Пока Саша открывал ворота, Мирон нетерпеливо газовал — хундай взрыкивал, дёргался, разве что не ржал и не рыл землю копытом. Стартовал тренер лихо — из–под колёс летел гравий, машина, чудом не задев столбик ограды, закладывала крутой вираж. И вот уже в пелене выхлопных газов загораются красные точки стоп–сигналов перед поворотом на главную дорогу. Саша посмотрел на проплешины в лужайке, вырытые колёсами. Вроде, когда они в первый раз сюда приехали, колеи ещё не было. Для него Мирон старается, не иначе.

Саша аккуратно закрыл ворота и, стараясь не ступать в мокрую от росы траву, окаймляющую дорожку, направился к Евгению. Наверняка тот уже встал. Поспишь тут, пожалуй, когда ни свет ни заря под окошком ралли устраивают. Мёртвого разбудят.

Евгений завтракал. В сковородке шкворчала картошечка, сальцо розовело на срезах, влажные от рассола огурчики пахли смородиновым листом. Телевизор на тумбочке включен на полную громкость. Сосед был немного глуховат.